Марионетки на ладони. Ли Льеж

карими глазами. Одеты в широченные брюки, клетчатые рубашки и кепки, лихо сдвинутые набок. Руки у обоих в царапинах, голоса звонкие, резкие.

      – Я тебе говорила, что она нам всё испортит! – вопил один из мальчишек, почему-то называя себя в женском роде. – От неё пора избавиться, а то нам скоро есть нечего будет!

      – Да успокойся ты! Обе успокойтесь! – надрывался второй.

      Я хотел было смыться под шумок, чтобы не участвовать в этом представлении, но ничейная нога, будто почуяв мои намерения, тут же перегородила мне дорогу воинственными скачками.

      Я со злостью повернулся к грызущимся между собой детишкам:

      – А давайте вы сначала уберёте свою… э-э-э… ногу, а уж потом будете выяснять отношения! Мне надо идти, вообще-то!

      Первый беспризорник тут же снова повернулся ко мне:

      – И куда ж ты так спешишь, интересно, почти без денег? Я проверила, у тебя в карманах как-то слишком пусто для пижона!

      Так они всё-таки пытались меня ограбить! Естественно, а что же ещё. И не просто пытались, а ограбили.

      – Эй, верни деньги! – возмутился я.

      – Ещё чего! – фыркнул этот грабитель. – Что ко мне в руки попало, то пропало!

      Вот чёрт! Я попытался схватить наглую малявку за плечо, но он с лёгкостью от меня увернулся.

      – Но это мои последние деньги! – мне не хотелось их упрашивать, а что было делать?

      – Ага, как же! – забыв про недавний спор, близнецы встали плечом к плечу, со злобной насмешкой глядя на меня. – Что-то ты слишком хорошо одет для бедняка!

      – Одежда – это всё, что у меня есть. И немного денег. Верните, а? – от ужаса, что сейчас я останусь совсем без средств к существованию, у меня защипало глаза. Ну не хватало ещё разреветься здесь перед детьми.

      Ребята переглянулись.

      – Мы тебе не верим! – заявили они.

      – Но это правда! – от растерянности я шмыгнул носом. – Я сбежал из дома, я… Мне нечего есть, мне негде жить!

      Тут один из мальчишек скептически поднял левую бровь, а второй – правую. Они ни капельки мне не верили.

      – Ну извини, – без всякого раскаяния произнёс мальчик, который, очевидно, считал себя девочкой, – мы добычу не возвращаем. Надо было лучше по сторонам смотреть, умник.

      У меня просто руки повисли. Я предпринял ещё одну попытку схватить кого-нибудь из детей, но они оба с хохотом увернулись. А тут ещё на меня снова наскочила их бешеная нога и больно лягнула под колено. Я взвыл:

      – Да за что вы так со мной! Я же вам ничего плохого не сделал!

      И у меня из глаз покатились слёзы. Ну а что, позориться так позориться.

      Выражение одинаковых лиц у малолетних злодеев сменилось со злобного на презрительное. Но в их круглых карих глазах мне померещилась жалость.

      – Деньги не вернём, – едва заметно вздохнув, повторил мальчик с пачкой газет. – Уж извини. Это наш заработок. Каждый выживает как может.

      – А я не умею выживать, я… – «Морган», хотел