Пасынок Вселенной. История гаденыша. Дмитрий Слай

раздвоится»

      Братья Стругацкие «Понедельник начинается в субботу»

      Забавно. Наверное всем людям – даже таким ненормальным как я – свойственно перевирать свои детские и подростковые переживания. Ну а что делать – мы же ни черта не помним. Кто помнит что это значит – быть ребенком, подростком, как мы мыслили в то время, как и что чувствовали? Разве что великие педагоги. Ну вот мы и фантазируем с высоты своего нынешнего взрослого, отягощенного брюхом, скукой и бессилием понимания. Как говорил Виктор, в нашем распоряжении только то мироощущение, которое есть у нас в данный момент. Остальное – домыслы и фантазии.

      Следующие два дня я провел в карцере. Тоже, собственно, ничего особенного по сравнению с теми жуткими фантазиями, которые блуждали у нас по приюту. Просто небольшая комната без окон, но с неярким плафоном на потолке, кровать, унитаз, раковина. Никаких личных вещей (которых у меня, в общем-то, теперь и так не было). Одиночка, в сущности. Я ничего не имел против одиночки. Желал того Капитан или нет, но он оказал мне услугу. Надо было успокоиться, разобраться, подумать.

      Может быть, я должен был радоваться тому, что избежал изнасилования, но радость как-то не шла. С точки зрения логики, я слабо понимал за что меня сюда посадили. За то что здоровенный амбал пытался меня трахнуть, а я его уделал? За превышение необходимой самообороны? Вот это уже достаточно смешно. Можно поржать.

      Пытался ли я его убить? Понятия не имею. Остановился я сам, никто меня не оттаскивал. Но в принципе… Наверное, при определенных обстоятельствах, мог. Как всегда. И вряд ли испытывал бы при этом некое чувство вины. Мне это чувство вообще слабо свойственно. А уж в данной ситуации…

      Изменилось ли что-то в моей жизни? Ну, впору снова вспомнить про верблюда. Изменилось многое. Не важно, что я смог отразить нападение и повергнуть врага в говно. Не в этом дело. Виктор говорил, что самое сложная и единственно интересная для него форма существования – максимально возможная свобода и самостоятельность. На самом деле, ведь и впрямь, если разобраться, свобода – штука поганая. Приходится самому все решать, принимать на себя ответственность, не закроешь глаза, не спрячешься стыдливо ни за Бога, ни за патриотизм, ни за какие-то там иллюзии. Потому что Бог, патриотизм и прочее – это ведь несвобода и есть. А без них – чертовски неуютно и холодно. Но вот ведь говеный парадокс – стоит человеку осознать, что он прячется за всем этим… И оно исчезает. Нельзя спрятаться за щитом в который не веришь. Нельзя свалить вину на Бога, если не веришь в Бога. Нельзя убить тысячи людей, а потом на голубом глазу объявить, что сотворил сие непотребство на благо родины. Если нет у тебя никакой родины и не отождествляешь ты себя ни с какой недвижимостью или территорией. Вот что такое свобода – жутковатое место в которое вполне может провалиться любое сознание. И обратного пути ведь нет. Невозможно снова убедить себя во вранье, которое ты уже осознал как вранье.

      И вот я чувствовал себя, наверное, именно таким. Свободным. Жизнь сложилась так, обстоятельства жахнулись мне на голову, карма треснула с характерным хрустом