Жертвенный лес. Павел Васильевич Кириленко

знали, зачем шли и почти не жаловались. После грязной работы в военно-полевых госпиталях, после не самого лучшего опыта, полученного в столице, консультации и выписывание лекарств были благим делом. За три года, я добился хорошего жалования, поощряемого щедрыми подарками от чутких пациентов.

      Тем не менее, засыпая после долгих рабочих часов, меня посещали тоскливые мысли, так путник, застигнутый врасплох непогодой, вспоминает о своем доме. Для меня домом было врачебное дело, в юности пленившись сим искусством, я был подобен, горящему факелу. Шел напролом невзирая ни на что, слишком тяжело было детство, чтобы думать о других. Далеко не без удачи получив достойное образование моя увлекательная карьера, принесла меня на войну. Где все, полученное на учебе, я скостил до функций костоправа-мясника. Часто перебираясь из одного госпиталя в другой, видя новое измученное лицо солдата внутри что-то надламывалось. Вскоре мои руки стали дрожать, однако выдержка осталась при мне, известие о том, что мою кандидатуру рассмотрели одной из первых, не из-за заслуг, а только от нехватки рабочих рук я принял сдержанно. Удивительным образом война влияет на людей, делая их под стать холодной стали пушек, действующими строго по назначению. Возможно, оттого и терпит род людской столько войн на своей шкуре, приспосабливаясь к свистящим снарядам, к истерзанным телам. Ведь терпеть такое при аналитическом складе ума невозможно, вот машина войны и подтачивает участников под нужные формы.

      Выехав на большую дорогу, Яким все больше гнал лошадей, леса все быстрее проносились мимо. Чарующие своей желто-красной листвой, деревья распускали ветви так широко, будто держались за своих собратьев. Чем дальше мы отъезжали, тем меньше становилось тех могучих воинов готовых выстоять, страшную русскую зиму так же вместе держась за руки.

      Наступило время выцветших трав на обширных пустошах, необыкновенно трогательный своим одиночеством край. Мелкая поросль обрамляла одинокие холмы, рекой проносилась дальше, одаривая долину своими побегами. После пустошей шла угрюмая болотистая местность, забиравшая солнечный свет в свои мертвенные воды, и словно стыдясь, обнажая крохотные участки почвы. Темнело теперь стремительно, ехали мы уже около пяти часов, к этому времени набежали тучи и следовали за нами, как верный пес. От непогоды в пути всегда возникало чувство тревоги, поэтому занавесив окно повозки, я задремал.

      Проснулся оттого, что мы остановились, снаружи было сыро и холодно, выглянув из окна, я почувствовал, как бушует непогода. Тяжелые капли дождя, подгоняемые ледяным ветром, не позволили мне разглядеть ничего кроме темного силуэта подле нашей упряжки.

      – Яким! Что там такое? Настороженно поинтересовался я.

      Кучер ответил, что нам предлагают купить мед. Я с интересом выглянул еще раз, пытаясь понять, кто же торгует в такой час, но так ничего и не разглядел. До меня доносились лишь обрывки фраз, из которых я понял следующее. Торговец медом нагло предлагал попробовать горшочек на вкус, получив невежливый отказ,