Ангел рассвета. Натали Якобсон

какие-либо мнения или характеристики, тут же отбил у нее все стремление изучать историю. Конечно, не стоило принимать все так близко к сердцу, любой предмет оказался бы неувлекательным, если бы за него взялся такой неинтересный человек, как Ноуэл. Он оживал только тогда, когда имел возможность рассказать о пороках того или иного правителя. Вот тогда его вечно недовольный взгляд загорался таким задором, он говорил и говорил, расписывая в красках пороки римских императоров или европейских королей. По его мнению, чем влиятельнее был человек, тем большим грехам он был подвержен. Неэтично без конца говорить о разврате, пусть даже темой обсуждения являлись Мессалина или Нерон. Жаль только, что любой не согласный с мнением профессора рисковал получить незачет. Нельзя было высказываться с симпатией ни об одной из тех персон, которых Ноуэл публично осуждал на своих лекциях.

      Николь, правда, один раз попыталась поспорить и выиграла. Она защищала Нерона, она доказала, что права, хотя сама уже не помнила, откуда выудила столько неопровержимых фактов. Ей даже пришлось созвать комиссию, чтобы получить оценку. Наедине с экзаменуемым профессор всегда мог извернуться. К тому же в их колледже, как, наверное, и во многих других существовало неписаное и несправедливое правило о том, что преподаватель всегда прав. Что бы он не сделал и не сказал, студент не имеет права возразить, если только не хочет быть отчисленным. Для других учащихся это правило осталось непреложным. Николь победила, и теперь Ноуэл ненавидел ее. Побежденным всегда остается лишь клокотать от бессильной ярости. Только возненавидел он ее, кажется, еще раньше их схватки. Возможно, именно поэтому схватка и состоялась. Бывает, кто-то неосознанно выделяет тебя взглядом в толпе и понимает, ты его враг. Вот так произошло и в этом случае. Ноуэл готов был задействовать все свои связи, всех сотрудников и друзей, чтобы устроить ей неприятности, но, по сути, он был бессилен. Она знала намного больше, чем он, хоть и была значительно моложе, к тому же она не стремилась скрыть или отредактировать свои знания из-за глупых предрассудков. Ему же оставалось только потрясать кулаками в сторону уже умерших правителей. Разумно ли ненавидеть царские усыпальницы, за то, что там покоятся те, кто, в отличие от него, имел в своей жизни все. Может, и ее он невзлюбил лишь из-за того, что она дочь сенатора.

      Сама Николь недолюбливала лишь тех, кто был способен превратить интересную и полезную информацию в набор сухих сведений. Ярко выраженной эта способность была лишь у двоих. Ноуэла – историка, и профессора Джефферсона, который, шутка ли, преподавал ее любимые предметы – литературу и искусство, правда, на его занятиях они тут же становились нелюбимыми. Но он, по крайней мере, не так явно давал понять, что готов убить ученицу, которая говорит и понимает намного глубже, чем он.

      – Мистер Ноуэл смотрит тебе вслед так, как будто он в тебя влюбился, – шаловливо заметила перехватившая ее по пути к классу Донна, – а ведь ты не мальчик.

      – А он предпочитает мальчиков? – Николь вызывающе