Архитектурная соляристика. Александр Васильевич Сикачев

проектирования. Находясь внутри творческого процесса зачастую увидишь то, что не всегда заметишь, наблюдая как бы со стороны. Это обстоятельство обусловило активное включение в данные монологи собственных работ, которые в большинстве своём являются архитектурно-дизайнерскими задумками.

      Часто можно услышать: архитектура – это то, что построено, а вовсе не то, что спроектировано. Такая точка зрения во многом справедлива. Причём аналогичная ситуация и в других явлениях культуры. В музыке нас прежде всего интересуют законченные произведения, а не предшествовавшие им черновики. В живописи и скульптуре – то же самое, главная ценность – завершенные творения. Нечто похожее происходит и в науке, и в технике.

      Однако если посмотреть публикации литературоведов, то можно заметить, что в целом ряде случаев в них приводятся наряду с подлинниками анализируемых произведений и многочисленные предварительные варианты, по той или иной причине не вошедшие в окончательный вариант. Это помогает понять, каким путем творец шел к тому, к чему в конце концов пришел, узнать его намерения, желания, всё то, что эмоционально точно обозначается в русском языке словом «задумки». На познание подобных творческих загадок толкает не праздное любопытство. Всё это крайне ценно для эффективного образования будущих творцов – и архитекторов, и дизайнеров, а вполне возможно и представителей других профессий. Эти монологи – попытка узнать хотя бы немного о стадии задумок в творчестве архитектурного Соляриса. Опять же понимая этот тезис не примитивно, не буквально, а лишь как аналогию, помогающую понять сложные процессы архитектурно-дизайнерского творчества.

      Язык архитектуры и дизайна в основном изобразительный. Хотя слова тоже частично используются, но в основном как вспомогательное средство. Как проиллюстрировать то, что волей Лема непрерывно творил этот самый разумный Солярис? Лем поступил весьма осторожно, дав в основном лишь имена этим вымышленным созданиям: «длиннуши», «грибища», «мимоиды», «симметриады» и «асимметриады», «позвоночники» и «быстренники».

      А описания их даны довольно абстрактно. Так, «симметриада» оказывается является трехмерной моделью какого-то уравнения высшего порядка, родственница конусов Лобачевского и отрицательных кривых Римана, причём модель четырехмерная, ибо сомножители уравнения выражаются также и во времени. А у «мимоидов» наблюдается стремление к повторению окружающих форм. С высоты он кажется похожим на город. И далее в том же духе.

      Кардинально новые явления описывать словами трудно. Но еще труднее облечь их в видимые формы. Многочисленные переиздания романа Лема содержат большое количество иллюстраций. Но в основном художники рисовали лишь интерьеры, технические объекты и т. п. И только один из них, Доминик Синьоре, рискнул изобразить фантастические творения Разумного Океана. Так появились у него иллюстрации Симметриады, Асимметриады и Мимоида (Рис. 1–01).