Любовница Леонарда. Роман ужасов. Виктор Иванович Песиголовец

это… пойми, – заговорил он немного не своим голосом. – Мамку уже не воротишь… Не оставаться же мне до смерти бобылем? Я еще мужик не старый, при силе, мне жену надо… Иначе, что ж за жизнь?

      Сердце девушки тревожно екнуло.

      – Постой, постой, батька! Ты о чем? – она во все глаза смотрела на Павла. – Так ты что, вправду крутишь шашни с Райкой?!

      – Ну, да, был у меня серьезный разговор с Раиской, – признался он нехотя. – А что, она баба одинокая, во многом меня устраивает…

      – Господи! – ахнула девушка. Ее карие глаза горели, как два раскаленных уголька, а румяное до этого лицо сделалось бледным и выражало крайнюю степень растерянности. – Батька, да ты сдурел?! Зачем же тебе эта Сысоева?! Вспомни, сколько мужиков перебывало в ее постели? С кем она только не таскалась!

      – Прекрати! – прикрикнул Павло и отошел в другой конец гостиной. Оттуда бросил: – Раиске просто не везло!

      – Ты называешь это невезением? – возмущенно воскликнула девушка. – Да твоя Райка просто потаскуха, вот и все!

      – Не смей порочить эту женщину! – рявкнул отец и, подскочив к Архелии, неожиданно закатил ей оплеуху.

      Из ее глаз вмиг брызнули слезы. Она крутнулась на месте и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

      Через полчаса Павло зашел на кухню и, встав за спиной дочери, сосредоточенно соскабливающей ножичком нагар со дна сковородки, негромко заговорил:

      – Ты это, извини меня… Ладно? Не хотел я тебя бить, так получилось… Рассердился очень, сорвался…

      Девушка, склонившись над мойкой, продолжала скоблить сковородку и молчала.

      – Не такая плохая Раиска, как ты думаешь, – голос отца звучал приглушенно, как будто он находился не рядом, а за стеной. – Может, конечно, и ветреная, не шибко разборчивая в мужиках… Но, как говорится, кто не был молод, тот не был глуп. В жизни от ошибок не застрахован никто… Сейчас Раиска изменилась… Все у нас с ней серьезно… Да ты сама увидишь, какая она хорошая женщина…

      Постояв еще с минуту и не дождавшись от дочери ни единого слова, Павло тяжело вздохнул и ушел в гостиную.

      Утром Архелия испекла оладьи, обильно полила их сметаной и, бросив в тарелку несколько штук, поставила на стол. На всякий случай – вдруг отцу захочется – достала из холодильника початую баночку абрикосового варенья и графинчик с охлажденным взваром. И хотела улизнуть из кухни во двор, чтобы выпустить из запертого сарайчика птицу и покормить ее. Но не успела.

      – Доброе утро, дочка! – на пороге возник Павло.

      – Доброе! – буркнула она в ответ, снимая передник.

      – Ты это… не сердись за вчерашнее, – вид у отца был расстроенный и виноватый. – Полюбил я Раиску… Ты взрослая уже и должна меня понять…

      – А что, приличней женщины, чем эта Сысоева, в селе не нашлось? – не глядя на Павла, спросила Архелия.

      – Говорю ж, полюбил я Раиску… Получилось так…

      – Ну да, сердцу не прикажешь! – съязвила девушка.

      – Верно! – согласился