Отчего умерла моя мама. Александр Евгеньевич Режабек

обычно, у стены рядком стояли каталки с трупами. Я решил начать осмотр с самой дальней. Но, бог ты мой, когда я проходил мимо второй каталки, из-под простыни высунулась здоровенная мужская рука и, перегородив мне дорогу, вцепилась в карман моего халата. Так, по крайней мере, это выглядело. Мне, мягко говоря, «поплохело». Я, сглотнув от страха, откинул простыню и увидел уже вскрытый труп крупного, покрытого татуировками мужчины, который безразлично лежал с откинутой в сторону, повисшей на моем кармане рукой. Прошло, наверно, минуты две, а я продолжал его разглядывать и только потом рискнул отцепить крепко зацепившиеся за мой халат пальцы и уложить руку обратно на каталку. А она, как назло, соскальзывала и падала, но почему-то в этот раз не в сторону, загораживая проход, а вниз. Вот такая, Катя, странная история, которая наверняка объяснима какими-нибудь заурядными причинами, но любопытная. Почему рука высунулась именно в тот момент, когда мимо проходил я? Я ведь каталки и тела не касался…

      Вообще на кафедре анатомии мне и моим сокурсникам мужского пола пришлось испытать много странных ощущений. К примеру, на самой кафедре в формалиновых ваннах хранились не цельные трупы, а только их части, и, если по роду занятий было необходимо человеческое тело целиком, мы спускались за ним в морг. Естественно, был грузовой лифт, который поднимал тела в «судебку» или к нам, но он был старенький и часто ломался. И тогда нам, пацанам, приходилось тащить покойников на носилках на четвертый этаж по лестнице, совершая целое путешествие, во время которого особое удовольствие получал тот, кто шел сзади. Мало того, что на него приходилась большая часть веса, но труп еще и начинал соскальзывать вниз, и, чтобы уравновесить нагрузку и уменьшить сползание, заднему приходилось поднимать носилки до уровня плеч, но покойник, зараза, сползал все равно. Ты, Катя, не представляешь, как нам, пацанам, «нравилось», когда пятка трупа внезапно упиралась кому-нибудь в нос или щеку.

      Все это на самом деле пустяки, но они, тем не менее, в какой-то степени влияли на наши взаимоотношения с обычным миром, в котором ни трупов, ни их частей не было. Один мой тогдашний приятель увлекся анатомией и начал ходить в студенческий кружок. А там занимались в основном препарированием. И вот как-то вечером я ехал с ним на троллейбусе домой. Нам повезло, мы даже сидели, благо стариков, старушек и беременных женщин рядом не было. Мы беседовали, или, точнее, мой друг мне что-то объяснял, оседлав своего конька, анатомию, а я клевал носом. И все было бы хорошо, если бы приятель, рассерженный моим безразличием к теме, не решил перейти к более веским аргументам. Он достал из портфеля целлофановый пакет, а из него частично препарированную человеческую руку от кисти до локтя и стал размахивать ею перед моим носом, тыкая пальцем в какие-то артерии. Увлекся, так сказать. Представляешь, Катя, в какой «восторг» пришли окружавшие нас ни в чем не повинные пассажиры?

      Но тяжелыми оказались только первые два года, когда изучались базисные дисциплины и проходил