Тайны коттеджного поселка. Наталья Владиславовна Петрова

подробно рассказали, как несколько суток держали оборону Энска, как все это время находились в земляном окопе, как иногда удавалось отдохнуть, как было холодно и сыро, и как хотелось есть и пить.

      – В окопи завсигда була вода, почти по косточку, – пожаловался Опанас, он показал на щиколотку и вздохнул, – а чоботи порвались, ноги мэрзли. Нашего товариша Олексия вбили, ми з ниго черевики зняли, Митяю отдали, только онуч побильше намотали, щоб не падали.

      Вероника кинула взгляд на их обувь: у мужчин – разбитые сапоги, у Митьки – портянки до колен и ботинки не по размеру. Сердце сжалось.

      – Да, – кивнул Кондрат, – Алексей был наш взводный… погиб смертью храбрых, когда немцы прорвали оборону… наш взвод оказался отрезан, нас окружили. А по окопу пробраться к своим было нельзя, взрывы окончательно его разрушили. Стоило высунуться, как немцы сразу же открывали огонь. Нас осталось шестеро, один за другим погибло еще трое. Их тела мы накрыли шинелями, хоронить было некогда… да и негде… может, местные потом захоронят, а может, так в окопе и останутся… там многих мертвых присыпало землей.

      Далее Кондрат с грустью поименно перечислил всех погибших товарищей.

      – Мы с мужиками собрали все патроны, что остались, но и они потом закончились.

      – Вы же сказали, что у вас полно патронов и гранаты есть, – тихо заметила Вера.

      – Брехали, – махнул рукой Опанас, – ми же вдумали, що ты вражина… попугати хотели.

      – … а еще вытащили личные вещи, чтобы передать родным… ну, это если сами выжили бы… вот … – между тем продолжал рассказывать Кондрат.

      Он достал из внутреннего кармана шинели завернутые в тряпочку чьи-то письма. И ткань, и бумага были в крови.

      – Это дядь Колины, ему из дома писали, – тихо сказал Митька и протянул Веронике еще пачку, – а это других мужиков.

      Задрожавшими руками она осторожно взяла сложенные треугольнички, самое святое, что было у солдат на войне, тонкую ниточку, связывающую их с бывшей безоблачной жизнью. Среди писем было несколько фотографий, затертых и засмотренных до дыр. На них были счастливые полные семьи: мужчины – молодые и пожилые, их родители, жены, дети, внуки. А сейчас эти мужчины мертвые лежали в сырых окопах вдали от своих родных и близких, по-человечески не похороненные и никем не оплаканные. А родные продолжали их ждать.

      – Ох, война, война, что же ты наделала? – Вероника прижала письма к груди, из глаз побежали слезы.

      – Не плач, Вира, – тронул ее за руку Опанас, – думай дали, як нам вертатися.

      – Не буду плакать, – шепотом произнесла она, – вспоминайте, что было дальше.

      – Лучи солнца были красивые, дядь Кондрат сказал, что похоже на лестницу в небо, – вдруг произнес Митька, – мы втроем посмотрели на лучи и попросили боженьку нам помочь. И я в тот момент вдруг поверил, что он нам действительно поможет.

      – И я чекав дива, – смутился Опанас.

      – И я поверил, – признался Кондрат, – хоть и коммунист, и никогда в церковь не ходил, а тут поверил. Посмотрел в небо и сказал «Помоги нам, царица небесная». Так моя жена