Концерт Патриции Каас. 8. И что дальше (Под Москвой). Марк Михайлович Вевиоровский

полил их перекисью, а уж затем взялся за ножницы.

      – Люся, встань в головах и пусть твой друг все время чувствует твои губы …

      Под бинтами открылась звездчатая незаживающая рана с рваными краями.

      – Сеня, ты лежи спокойно, больно не будет. Если только щекотно. Потерпишь?

      – Потерплю …

      Свиридов провел рукой по ране, а затем внезапно погрузил пальцы в тело раненого и стал так что-то делать. На груди раненого вокруг руки Свиридова выступила кровь – так, в луже крове он что-то делал там, внутри, в теле раненого.

      Медсестра была готова закричать, но спохватилась и стала вытирать кровь салфетками и бросать пропитанные кровью салфетки в тазик.

      А Свиридов стал медленно вытаскивать руку со сжатыми пальцами и бросил в тазик что-то металлическое, корявое, окровавленное, брякнувшее металлом.

      А другой рукой накрыл рану и начал водить по ней ладонью.

      – Это твой осколок, Сеня. Корявый, весь в отростках, еще немного и прорвал бы он сердечную сумку. Зато теперь порядок, жить будешь с Люсей долго и счастливо.

      Под рукой Свиридова с тела раненого исчезала кровь и на глазах затягивалась рана.

      – Перевязывать его не надо, а вот УФО – обязательно. И переливание крови. Слышишь, сестричка? Очнулась?

      – Вы колдун?

      – Я хилер.

      Тут в дверь наконец прорвался главврач.

      – Что тут происходит? Кто вы такой? Кто разрешил?

      – Тихо, док. Вот кто я, – и Свиридов раскрыл перед носом врача свое генеральское удостоверение.

      Врач увидел окровавленные куски марли в тазике и прикрытую одеялом грудь раненого.

      – Но рану вы обработали, надеюсь?

      – Надейтесь. – Свиридов сдвинул одеяло с груди раненого, на которой не было следов раны, а только более светлая кожа. – Ему требуется переливание крови, можно капельницу с физраствором и никаких антибиотиков. Слышите, никаких!

      – Сестричка, отмой осколок и отдай Люсе. А вы пустите сюда всех женщин, что маются у вас во дворе.

      Девушка Люся была сама в полуобморочном состоянии и ее пришлось приводить в чувство.

      – Мичман, ты особо не болтай. Есть еще похожие случаи? Неизвлекаемые осколки, незаживающие раны?

      – Есть, товарищ генерал. Я проведу.

      После того, как Свиридов почистил несколько незаживающих нагнаивающихся ран, в коридоре его нагнал генерал Громов.

      – Ты и сюда добрался, Свиридов!

      – Слушай, Борис Всеволодович, добраться сюда было трудновато. Да и вроде епархия не моя. Но если к завтрашнему дню дорогу к госпиталю не приведут в порядок, то мне придется и за это взяться. Но тогда не обессудь – удовольствий не обещаю.

      – Да ты же знаешь, Анатолий Иванович, за всем не углядишь!

      – Подбирай себе помощников поумнее да потолковее. Глядишь, будет порядок.

      Несколько операций Свиридов сделал, окруженный плотным кольцом врачей, и в историях болезни нескольких раненых появились его записи с четкими рекомендациями по дальнейшему лечению.

      В этот раз Свиридов