Век императрицы. Натали Якобсон

курантов, я не вскакиваю и не бужу студента, делящего со мной комнату, но могу ли я рассказать кому-то, что во сне держал в руках голову Даниэллы. Через неделю после того, как я уехал, кошмар прекратил мучить меня, но случилось это только после того, как сон стал явью.

      Поместье, где я вырос, находилось далеко за пригородом Рошена. Я, единственный сын маркиза, должен был унаследовать вместе с титулом дворец, затерянный среди лесов и окруженный безлюдным парком. С детства у меня не осталось воспоминания ни об одном визитере, кроме странного садовника в черном, который приходил ухаживать за соцветием редких растений, причем я никогда не замечал, как он работает, подстригает газоны или срезает садовыми ножницами цветы. Вся работа делалась, как будто сама собой. Он не трудился, но сад становился все роскошнее, а в вазах каждое утро благоухали только что срезанные цветы. Кроме него, лишь однажды я видел в поместье чужих. Это произошло ночью. Мы с Даниэллой, еще дети, спрятавшись, следили из чердачного окна, как по аллее проехалась запряженная четверкой гнедых карета, как необычная пара, дама и кавалер, оба в алых масках, вошли в дом. Они о чем-то долго беседовали, запершись с отцом в его кабинете. А наутро отец нарядился в камзол с глухо застегнутым воротником и уже никогда не обнажал шею, но я видел тонкие глубокие царапины от пяти женских ногтей, выглянувшие однажды из-под оборки его жабо.

      Замечу ли я снова эти отметины, объяснит ли мне отец, как они появились, может, мы запремся в кабинете, и родитель заведет долгий душевный разговор о семейном проклятии, фамильных призраках, или просто кровных врагах, а, может, вместо откровений станет выговаривать мне за то, что я так легкомысленно бросил уже оплаченное и почти завершенное образование. Надо было получить хотя бы степень бакалавра, но я не мог, да и не посмел бы надолго задержаться в городе, где меня мучил такой жуткий кошмар. По дороге домой я остановился на постоялом дворе. Придорожная таверна, под вечер показавшаяся за поворотом, стала для меня почти что спасением. Я уж думал, что придется заночевать под открытым небом. Идея ехать в темень по дремучему лесу, давно обратившемуся в охотничьи угодья волков, была мало привлекательной. Спать, завернувшись в попону, среди каких-нибудь руин мне тоже не хотелось. Кругом не было ни хуторов, ни сел, ни даже избушки лесничего, только таверна, которую выстроили здесь, наверное, совсем недавно. Ведь уезжая из поместья последний раз, я не встречал по пути никаких зданий, ничего, кроме редких верстовых столбов.

      – Батист! – я обернулся на звук собственного имени. Кто-то звал меня со стороны леса. Всего лишь на мгновение мне почудилось, что кто-то прячется за раскидистой елью, что хрустит сухая ветка под чьей-то ногой. Раздался тихий ехидный смешок, а потом тишина. Кругом даже не чувствуется присутствие человека, с постоялого двора не долетает ароматный запах готовящейся пищи, не клубится дым возле трубы, в загонах не видно скота, не слышно клекота кур и других домашних птиц. В деревнях