Невинная девушка с мешком золота. Михаил Успенский

так! – обрадовался Яцек Тремба. – Только под крылом мудрого Кесаря обретем мы и свободу подлинную, и знание истинное! Бежать надо в Рим, к Папиной гробнице устами приложиться, Кесарю поклониться, Внука Святого приобщиться!

      – Шиш тебе! – вскричал Лука. – Чтобы Ватикан над нами взял власть, инквизицию свою учредил, словно нам своих палачей мало? Нет, не побежим мы никуда с родной земли, а уйдём в суровые тёмные леса и сделаемся там разбойниками! Только мы будем правильные разбойники, с благородными намерениями, народные мстители, угнетателей гонители, свободы Ерусланской родители!

      Пьяный кто же в разбойники не готов? Не бывает таких людей. Хитрые панычи тотчас же подхватили:

      – До лясу! До лясу, Панове!

      – Но сперва всё допьём, чтобы обиды у Моргана не осталось! – заметил рачительный Куприян Волобуев.

      И они допили всё, и повторили, и пошли в разбойники. Правда, в дверь они при этом вписывались плохо – посшибали все косяки.

      Глава 5

      Про разбойников написано, пишется и будет ещё написано так много, что аж противно.

      Простой, честный, тихий человек никому не интересен. Как он там пашет землю, выращивает пшеницу и репу, торгует, рискуя разориться, столярничает, плотничает, ловит рыбу, отливает колокола, шьёт одежду, охотится, грибы собирает – никому нет дела.

      Зато про того, кто силой забирает себе все плоды скучного повседневного труда, и песни слагают, и баллады, и былины, и эпосы. Ну и книжки, конечно, сочиняют.

      Слушатель или читатель всегда мнит поставить себя на место разбойника, а не жертвы. Ему от этого вроде бы становится легче. Вроде бы на какое-то мгновение в жизни устанавливается справедливость.

      Сильные мира сего тоже любят послушать, почитать про разбойников, поскольку сами же из этого сословия и выходят. Все цари-короли, графы и князья, бароны и баронеты в своё время промышляли на сём поприще. Или пращуры их.

      Но настоящих молодцев с большой дороги при этом власти земные нещадно преследуют и казнят, чтобы не вздумали занять их, сильных и могучих, законно завоёванное место.

      Только всё равно песни в народе слагаются не про лютого воеводу, который с великим трудом, жизнью подчас рискуя, изловил и заточил злодея, а про этого самого злодея – как сидит он в сырой темнице на ржавой цепи и тоскует, и требует: отворите, мол, мне темницу, приведите верного коня и красную девицу для полного счастья…

      Может, ему ещё и адвоката в камеру?

      К счастью, в Еруслании адвокатов покуда не было, зато уж разбойники водились в неописуемом количестве. Такие трудные годы-недороды случались, что в леса с топором уходила чуть не добрая половина мужского населения, и государи еРусланские изнемогали в борьбе с ними.

      Чего стоил, к примеру, один Орден Поджидаев, нарваться на которых можно было в любом укромном месте. «Да пребудет с тобой моя сила, а со мной – твоё добро!» – так приветствовали Поджидай ограбляемых и отбирали всё их добро. Чаще всего добром, а не силой. Никто и не пытался сопротивляться – столь страшные слухи о своих бойцовских качествах распространяли о себе Поджидай. Они якобы могли одним движением ладони остановить любого противника и в любом количестве,