Русский ад. Книга первая. Андрей Караулов

Ельцин кивнул. – Тоже хорошо. В жару.

      – Служу России! – Коржаков опять стукнул каблуками.

      Наина Иосифовна под страхом смерти запретила держать на даче спиртное. Убрали все, даже одеколон, поэтому Ельцин уже с восьми утра несся на всех парах в Кремль.

      – Михаил Иваныч, – Ельцин тут же звонил Барсукову, – что у нас есть там, понимашь?!

      Барсуков (а что было делать?) брал бутылку водки, заворачивал ее в газету – и к Президенту!

      Потом (Коржаков подсказал) изготовили специальную папку – вроде как для бумаг, куда легко входила плоская фляга, Ельцин принимал не много, грамм сто – сто пятьдесят и, как говорится, «приходил в сознание».

      – Што вы… как клоун, понимашь?

      – Жду, Борис Николаевич. Пережидаю, когда закончится этот чертов цирк…

      – Не чертыхайтесь – не люблю.

      – Есть!

      – Запомните, я умею стирать в порошок.

      – Так точно!

      Ельцин повернулся к Коржакову спиной и медленно, тяжело подошел к окну.

      – Готов вылететь в Африку уже этой ночью.

      – Вы Абрамовича такого… знаете – Круглый сирота, Борис Николаевич. Ни отца, ни матери, ни стыда, ни совести.

      – Потом поясню, почему спрашиваю, – Ельцин устало отвернулся к окну.

      – Слушаюсь!

      Часы на кремлевской башне сообщили людям, что их жизнь сократилась еще на пятнадцать минут.

      – Значит, так, – Ельцин встал перед Коржаковым. – Жизненно важно: Хае. Продумайте все до мелочей. Вы вообще… больше думайте, генерал, это правильно будет, – и Ельцин опять поднял указательный палец. – Если Москва… на мне, понимашь, стоит, то на таких, как Руслан, держатся провинция и Кавказ.

      Ельцин смотрел на Коржакова так, будто прежде никогда его не видел.

      – Летчика нашего… давно пора в вираж крутануть, ш-шоб, значит, свечкой торчал, вверх тормашками, понимашь! Когда гадюка в кустах, ее не все видят. Что надо? Ш-шоб она подняла голову.

      Летчик с Хасом в дружбе, вот пусть и слепят что-нибудь… ну, заговор какой-нибудь, ш-шоб оружием бряцали и ш-шоб весь мир, понимашь, увидел бы эти рожи.

      Активно надо соображать, короче говоря. Первые пусть начинают.

      – Так точно. Сделаем.

      – Барсукова включите.

      – Есть!

      – Грачева… пока не надо. Приказ, короче: ищите грязь под ногтями. А будете превышать – сразу загоню, вы меня хорошо знаете… Как Кутузов – Наполеона.

      – Лучше я здесь сдохну, Борис Николаевич. За веру, за Отечество… русское. За Президента.

      Коржакову показалось, что Ельцин смотрит на него как на сына.

      – Покарано.

      – Есть!

      – Тогда ч-чаю несите… Где там ваши б-бараночки?..

      5

      Настоящую женщину понять невозможно. Ева ужасно злилась на Альку: Сергей Иннокентьевич – мужчина джекпотовый, потому что вот-вот помрет, рак селезенки, денег у Сергея Иннокентьевича море и на баб клюет, как лосось в путину.

      Лосось перед смертью все сметает на своем пути. Чего же еще этой дуре нужно?

      Если же Сергей