Клянусь отомстить. Сергей Майдуков

визгливый голос жены, сверлящий мозг. Хоть в петлю!

      Стоя на прогалине, Пашка безнадежно пошарил по карманам, прекрасно зная, что не выудит оттуда ни мятой купюры, ни даже сигареты.

      – Хреново тебе, друг?

      Голос, раздавшийся за спиной, прозвучал весело, но без издевки, а даже с некоторым участием. Медленно повернувшись, Пашка прищурился, прикрывая глаза от солнца. Перед ним стоял мужчина лет тридцати, крепкий, в трикотажной рубашке с мягким воротником и короткими рукавчиками, обтягивающими бицепсы. Улыбаясь, он поглаживал бутылку с прозрачной жидкостью, которая явно не была водою.

      – Нормально, – произнес Пашка хрипло, глядя то в глаза незнакомца, то на бутылку в его руках.

      Рубашечка была малиновая, с белым крокодильчиком на кармашке.

      – Подлечимся? – предложил ее обладатель. – Перебрал вчера. Вот, взял лекарство, а одному неохота. Ты как?

      – Я? – Пашка сглотнул. – Можно, если не шутишь.

      – Тогда пошли на бережок, – сказал мужчина в малиновой рубашке. – Там нам никто не помешает.

      Спустившись по пологому откосу, они расположились на деревянном помосте и свесили ноги над зеркальной гладью озера. Пахло тиной и гниющими камышами.

      – О! – обрадовался неизвестный, показывая стакан, извлеченный как бы из ниоткуда. – Посуда имеется. Я себе налью, а ты из горла? Не возражаешь?

      Пашка не отказался бы даже прямо с досок лакать по-собачьи. Он преданно посмотрел в глаза новому другу и принял бутылку из его больших сильных рук. Звали этого замечательного человека Мишей. Оказалось, что вчера он праздновал свой день рождения на даче, а сегодня душа требовала продолжения.

      – Ну ты понимаешь, – сказал Миша.

      – Понимаю, – кивнул Пашка.

      Давно ему не было так хорошо. Мужская дружба – великая вещь. Женщинам этого не понять. Пашка стал доносить свою мысль до Миши, но тот перебил его:

      – Погоди, погоди, ты фильтром прикуриваешь. Переверни сигаретку-то. Вот так. Теперь тяни.

      – Хорошие сигареты, – оценил Пашка, пуская дым не то чтобы к небу, а куда-то наискось, в ту сторону, куда голова клонилась.

      Миша что-то ответил. Пашка опять что-то сказал. Так несколько раз. За разговором бутылка незаметно закончилась. Это огорчило Пашку, но не сильно. Ему срочно требовалось прилечь.

      – Пойдем, друг, – сказал Миша, ставя его на ноги.

      – Куда? – спросил Пашка, повернувшись на голос.

      – Домой. Куда ж еще.

      – Не, домой нельзя. Там Надюха.

      – С ней уже уладили, не бойся, – сказал Миша.

      – Что уладили? – завертелся Пашка на ходу. – Кто?

      – Люди. Не будет больше на тебя наезжать, отвечаю.

      – Точно?

      – Точно, точно… Переставляй ноги… Вот так…

      Возле калитки Пашка уперся:

      – В таком виде нельзя. Катя смотреть станет. Это дочь моя, Катенька. Стыдно перед ней.

      – Ты мужик или нет? Вот, хлебни еще для храбрости.

      Перед мутнеющим взором