Игра в обольщение. Кэтрин Гарбера

важно. У него бывают хорошие дни и плохие. Я просто не знаю, согласится ли он поговорить с вами.

      Черт возьми!

      Временами Хантер думал, что мысли о Стейше всегда будут его терзать. Может, это справедливо. Может, Вселенная восстанавливает равновесие, мстя за то, что он не смог ее защитить.

      Он не знал. Даже мать со всей ее верой не смогла помочь ему понять.

      – Можно мне попытаться? – спросил наконец Хантер.

      – Да, – кивнула Феррин.

      Он допил лимонад, но отметил, что она не прикоснулась к своему стакану и продолжает смотреть на него.

      Дьявол! Неужели узнала?

      – Я незнакома со всеми игроками тренера. Когда вы играли под его началом?

      – Десять лет назад.

      Хантер не хотел упоминать Стейшу, пока не сумеет потолковать с тренером.

      – Вы один из знаменитых игроков? – спросила она.

      – То есть?

      – НФЛ, верно? Квотербек?

      – Нет, это мой друг Кингсли. Я был ресивером.

      Очевидно, она не узнала в нем героя скандала с убийством в общежитии.

      – Папа будет счастлив видеть вас. Позвольте отвести вас к нему, – предложила Феррин, выходя из кухни.

      Хантер пытался смотреть только на фотографии команд в рамках, висевшие на стене рядом с винтовой лестницей, но непослушные глаза постоянно возвращались к ее бедрам. Одежда была отнюдь не вызывающей, но его привлекала ее манера двигаться.

      Она остановилась на верхней площадке:

      – Это ваша команда, верно?

      Он взлетел на последние две ступеньки и встал рядом с ней. Да, это его команда. До того, как все случилось. Он стоял рядом с Клайвом и Кингсли. Боже, каким же он был молодым!

      Молодым и энергичным. Кто еще так широко улыбается на этом фото?

      Парень, воображавший, что станет звездой НФЛ, и считавший, что мир принадлежит ему. Вот он кто.

      – Это было так давно.

      Она промолчала, идя дальше по коридору к последней двери слева. Открыла ее и жестом попросила остаться на пороге.

      – Тренер! – окликнула она. – У тебя гость.

      – Кто такой, солнышко?

      Слова были почти неразборчивы, и, когда Феррин открыла дверь пошире, Хантер заметил, что когда-то сильный человек, которого он помнил, превратился в беспомощного старика.

      «Солнышко»?

      Тренер не казался ему человеком, который дает кому-то ласковые прозвища. Но теперь он видел другую сторону Гейнера.

      – Хантер. Когда-то он играл в футбол в твоей команде, – пояснила Феррин.

      – Хантер Карутерс?

      – Да, сэр, он хочет поговорить, – ответила Феррин. – Можно?

      – Да, впусти его.

      Феррин спустилась в отцовский кабинет, чтобы поработать, пока Хантер беседует с тренером. Она писала статью для маленького журнала, уже не первую, но океан за стеклянными дверями постоянно отвлекал ее. Как и мужчина наверху.

      Она ничего не знала о Хантере, но пронизывающие зеленые глаза и темные волосы, подстриженные в стиле свободного художника, занимали ее воображение. Вместо того чтобы работать в ворде, она едва не поддалась искушению напечатать в поисковике