Герой. Анвар Иркинович Иргашев

на одинокий вагон и пошел вслед за Николаем, закинув второе ружье за спину.

      ГЛАВА ПЕРВАЯ

      Наутро над просторным ухоженным двором в небольшой деревне Макеевке, который семья Николая Агафонова делила с китайцем Чэном, висела все та же гадкая, не по-июньски холодная морось.

      На дворе тянула к небу оглобли пустая телега, темнела сквозь туман конюшня, внутри которой лениво прядали ушами сонные лошади, угрюмо мокли по разные стороны двора две крепкие, срубленные четвериком избы – Агафоновых и Чэна. Только небольшая кузница в самом углу сопротивлялась пропитавшей все вокруг серой слякоти. С самого рассвета из распахнутой двери и маленького оконца валил наружу красный веселый жар, звонко лупили кузнечные молоты, оглашая округу бодрым, жизнеутверждающим звоном: «Тики-бом! Тики-бом! Тики-бом!».

      Этот звук пробивался и в избу к Агафоновым, где метался в тяжелом горячечном сне маленький Вэй Ли. Черные, намокшие от пота волосы, липли к подушкам, теплое стеганое одеяло сбилось на сторону. Авдотья, жена Николая, поправила постель и вытерла чистым полотенцем восковой, цвета слоновой кости лоб. Ли слабо застонал.

      – Тш-ш-ш-ш… Спи, малыш, спи…

      Ли пару раз мотнул головой, но после издал глубокий вдох и задышал ровнее.

      Митяй Агафонов, стоявший чуть поодаль восьмилетний сорванец, обутый в отцовские огромные сапоги, в которых болтались, словно спички, тонкие ноги в подштанниках, шмыгнул носом и вопросительно посмотрел на мать. Косматая отцовская шапка висла у него на ушах, едва не закрывая большие голубые глаза. Авдотья ответила ему грустной улыбкой, легонько погладила спящего ребенка по плечу и отошла к печи, проверить травяной, терпко пахнущий отвар. Митяй, с ревнивым интересом принялся рассматривать маленького китайца. Наконец, удовлетворившись осмотром, он снова шмыгнул, вздернул нос, и, подражая матери, неуклюже потрепал больного по плечу:

      – Тш-ш-ш-ш… Спи-спи.

      Лицо Вэй Ли исказила болезненная гримаса и он снова застонал, в этот раз громче, будто пытаясь выдавить из себя какое-то слово.

      Мальчику снился дурной, болезненный сон, и звон кузнечных молотов, пройдя сквозь жернова кошмара, превратился в нем в стук вагонных колес. Колеса стучали, набирая ход, потому что одинокий вагон все быстрее и быстрее скользил вниз по склону, прямо в холодную дождливую черноту. Но Ли не смотрел туда, он смотрел в глаза своему отцу. Отец держал его за руки, высунувшись по пояс из освещенного вагонного окна. Ли плакал и сучил ногами в холодной пустоте. Отец тоже плакал. Он кричал, будто издалека, перекрикивая стук колес и ветер.

      – Беги, Ли! Беги!

      – Папа!

      – Беги, спасайся!

      Отец разжал руки и Ли, захлебываясь криком, упал в темную бездну.

      Все еще продолжая кричать, маленький китаец резко сел на кровати и испуганно огляделся. Рядом с кроватью, стоял и смотрел на Ли в упор кто-то страшный, с косматой головой и колдовскими голубыми глазами.

      – Ты чего кричишь? – незнакомец потянулся к нему.

      Ли проворно толкнул его двумя руками, и