Бунтарь. За вольную волю!. Юрий Корчевский

увидел нескольких убитых казаками селян. Зрелище отвратительное – кровь, обезглавленные трупы. С непривычки Михаила затошнило, отвернулся. Ополченцы, войдя в село, кинулись по избам. А дворы-то уже обысканы-ограблены казаками и стрельцами. Ополченцам сущая мелочь досталась – поношенная одежда, ложки да миски. Всё забрали, подчистую. В селе небольшой привал, войску хлеб раздали, копчёную рыбу. Видимо, стрельцы высказали своё неудовольствие казакам, потому что после привала направились уже по разным дорогам.

      Михаил в селе в избы даже не заходил, грабить было ниже его достоинства. Пока он чувствовал себя в войске чужаком. Знакомых нет, говор другой, привычки. Как будто в другой, незнакомый мир попал. Впрочем, так оно и было. И посоветоваться не с кем, грубый вокруг народ. Все желания – пузо набить и награбить чужого добра.

      К исходу дня Михаил устал от долгого перехода, в городе-то всё больше на метро и трамвае. Но из ополченцев никто не роптал, видимо, привычные были. Спать пришлось в лесу. Холопы бывшие, люди в житейских делах опытные, под телеги улеглись, а Михаил под тополем. Утром роса выпала, под телегами сухо, а Михаил в футболке влажной, да ещё замёрз. Средняя полоса в России – это не Сочи. Михаил парень глазастый, сметливый. Глядя на мужиков, быстро опыт перенимал и на следующую ночь сам под телегой устроился.

      Не хотелось мародёрствовать, а пришлось. В футболке только днём, когда солнце светит, хорошо, а под утро и под телегой мёрз. В одном из сёл, в зажиточной избе, рубаху себе присмотрел да кафтан. Хозяина, бившегося до последнего у ворот, холопы вилами закололи, у калитки и оставили, в избу ворвались. Михаил здраво рассудил – хозяину одежда уже ни к чему, если Михаил себе не возьмёт, холопы растащат. По праву десятника он мог выбирать себе трофеи первым. Это если после стрельцов что-нибудь оставалось. Служивые люди не дураки, сами в первую очередь к богатым избам бежали. Опознать такие просто – изба зачастую пятистенка, а то и в два этажа, и крыша не вязанками соломы крыта, а деревянной черепицей. Сёла и деревни грабили не все, если жители присягали на верность Болотникову, не трогали, но брали ополченцев. Михаил понял – предводителю число потребно, пушечное мясо, дабы Москву количеством устрашить.

      Холопы, обыскав хозяйские подвалы, вытащили бочонок пива и бочонок вина, тут же выбили дно. Черпали мисками, даже пили, опустив лицо в вино. Михаил не участвовал, помнил, к чему привела выпивка – к тому, что оказался здесь. Холопы с дармовой пьянки одурели, стали скандалить, принялись драться. Одному нос до крови расквасили, другому выбили зубы, третьему выдрали бороду. Михаил пытался драку остановить, но, получив пару увесистых ударов и угрозу получить нож в бок, бесполезное занятие оставил. Вседозволенность и выпивка превратила бунтовщиков в скотов. Зачали беспричинно бить селян, потом двое схватили девочку-подростка, разорвали на ней сарафан. Ополоумели! Мало того что многих селянок уже снасильничали, так до детей добрались. Не армия, а банда. Этого Михаил стерпеть уже не мог, подбежал, ударил одного холопа в глаз.