Каков есть мужчина. Дэвид Солой

мнадцать, я влюбился…

      Глава 1

      Берлин. Центральный вокзал.

      Сюда приходят поезда из Польши, и здесь оказались два молодых англичанина, прибывших из Кракова. Вид у них жуткий, у этих подростков, они устали, осунулись и пропылились после десяти дней путешествия по железной дороге. Один из них, Саймон, вперил пустой взгляд в никуда. У него приятная внешность: высокие скулы, импозантное, хоть и невыразительное, нервное лицо. Вокзальный буфет в семь утра полон шума и дыма, и Саймон слышит с неудовольствием разговор двух мужчин за соседним столиком – один, кажется, американец, а другой, постарше, немец. Именно он говорит с улыбкой:

      – Вы потеряли только четыреста тысяч солдат. Мы потеряли шесть миллионов.

      Ответ американца не разобрать из-за шума.

      – Русские потеряли двенадцать миллионов[1] – мы убили шесть миллионов.

      Саймон закуривает польскую сигарету, видит в меню слово Spiegelei[2] и кладет на стол в ожидании официанта деньги – евро, приятные на вид, современные деньги. Ему нравится, какой дизайнеры подобрали шрифт, простой, без всяких завитушек.

      – Только в Ленинграде умер миллион человек. Миллион!

      Люди пьют пиво.

      На улице начинает накрапывать дождик, увлажняя серые окрестности вокзала.

      С официантом вышло препирательство насчет того, можно ли получить один Kaffeekänchen[3] и две чашки. Ответ был отрицательным. Им придется пить из одной чашки – Саймону и его другу, который стоит сейчас у таксофона (их мобильники здесь не действуют), полускрытый дымчатым пластиком, и пытается связаться с Отто.

      Саймон подумал, что официант в своем засаленном алом фартуке вел себя с ними по-хамски. А вот другим угождал – Саймон мрачно следил, как он движется между столиками, сквозь дым и шум, – мужчинам в костюмах и с газетами, а еще тому типу, который быстро поднял взгляд, натянул улыбку и посмотрел на часы, пока официант разгружал поднос.

      Голос из динамиков начинает вещать о прибывающих/отправляющихся поездах. Резкий, сухой голос откуда-то извне, оттуда, где суровый ветер атакует пространство вокзала. Этот голос словно заслонка на звуковой трубе – лает, умолкает и снова лает.

      Саймон уже знаком с плавным тональным мотивом, предваряющим каждое вторжение голоса.

      этого голоса и его эха

      И этот плавный тональный мотив, звучащий снова и снова, уже, кажется, стал продолжением его усталости, чем-то, находящимся у него, внутри, субъективным.

      Официант прямо-таки отвешивает поклон человеку в костюме.

      Жизнь вокзала бурлит и клокочет, словно грязевой поток. Люди. Люди движутся через вокзал, как грязевой поток.

      И снова этот вопрос:

      Что я здесь делаю?

      Он видит, как его друг Фердинанд вешает трубку.

      Они уже не первый день пытаются связаться с Отто – молодым немцем, с которым Фердинанд познакомился в Лондоне несколько недель назад, сказавшим, возможно, находясь под градусом, возможно, даже не ожидая такого стечения обстоятельств, что они могут запросто зависнуть у него, случись им быть в Берлине.

      Фердинанд возвращается к столику с выражением озабоченности на лице.

      – Опять без ответа, – говорит он.

      Саймон курит и ничего не отвечает. Он тайно надеется, что Отто так никогда и не объявится. Его никогда не грела мысль пожить у Отто. Он не встречался с ним в Лондоне, а все, что он слышал о нем, не внушало симпатии.

      Он говорит:

      – Ну и что мы будем делать?

      – Я не знаю, – отвечает его друг. – Просто поедем к нему на квартиру?

      У него есть адрес Отто – Отто ожидает их где-то в апреле, примерно так они условились, отправляя сообщения из Лондона по фэйсбуку.

      Они едут две остановки на Эс-бане[4], и потом еще долго ищут эту квартиру, и когда, наконец, неожиданно ее находят, к полному своему удивлению, – на зачуханной улочке на задворках квартала, – поблизости нет никого, кроме полицая в зеленой форме. Он ждет на лестничном пролете, одним пролетом ниже этой самой квартиры, в тусклом свете из высокого окошка.

      Непонятно, что он здесь делает…

      Может, Отто убили?

      Они в нерешительности.

      – Tag[5], – говорит мужчина, и по его интонации они понимают, что никакого убийства тут не было.

      Они объясняют, что ищут Отто, и полицейский, очевидно знающий, кто такой Отто, говорит, что его здесь нет. Здесь никого нет.

      Они ждут.

      Они ждут больше часа, Фердинанд несколько раз наведывается к таксофону на улице, пытаясь дозвониться людям, могущим знать, куда подевался Отто, а Саймон тем временем сидит на кафеле в огромном пространстве холла и пытается одолеть «Послов»[6] в потрепанном «пингвиновском»

1

Так у автора. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Яичница-глазунья (нем.).

3

Кофейник (нем.).

4

Городская железная дорога (нем.).

5

Добрый вечер (нем.).

6

Роман Генри Джеймса.