Тайны Нью-Йорка. Вильям Кобб

еще темно… Вот со стороны города, под дождем и по грязи, медленно направляются к этому мрачному месту два человека. Не доходя до Альм-Хауза, они расходятся.

      Одна из фигур приближается к кладбищу.

      Это женщина. Она одета в черное. Лицо прикрыто вуалью. Она с трудом пробирается вперед, скользя по выбоинам, но идет прямо, не сворачивая, видимо, хорошо зная дорогу.

      Она вступает в пределы Поттерфильда и уверенно направляется к одной из могил.

      Здесь она поднимает вуаль, скрещивает руки, преклоняет колени и молится.

      Она конвульсивно вздрагивает всем телом. Она плачет.

      О ком?

      Эта женщина молода. Под крепом, покрывающим ее лоб, видны локоны восхитительных светлых волос. Когда же она поднимает глаза к небу, как бы прощаясь с существом, которого уже нет на свете, открывается ее лицо, озаренное красотой и нежностью.

      Она плачет. Она целует своими свежими и молодыми губами эту мокрую землю, в которой вязнут ее колени…

      Затем, сделав усилие, она встает и быстро удаляется, не обернувшись назад…

      Мужчина идет к ней навстречу.

      – Нетти, дорогая Нетти! – воскликнул он, взяв ее руку. – Как я корю себя за то, что уступил вашему желанию, особенно в такой дождь и при вашем слабом здоровье…

      Перед ней стоит молодой человек двадцати пяти лет, блондин, с почти женским лицом. Его голубые глаза смотрят с невыразимой любовью на дрожащую молодую девушку.

      Она не отвечает.

      Оба спешат возвратиться в город. Но Нетти все еще плачет, и слезы катятся по ее щекам, как крупный жемчуг.

      – Извините меня, друг мой, – тихо говорит она наконец.

      – Но зачем же вы решили сопровождать меня? Ведь это такая грустная прогулка… Я совершаю ее не в первый раз… Я часто хожу сюда… И как часто! Если бы вы только знали!

      – Но почему вы не хотите сказать мне всю правду? Я уже давно понял, что вас не покидает глубокая скорбь… Почему же вы скрываете ее? Разве я вам не друг?

      – Эванс, я не знаю сердца более преданного, более благородного, чем ваше… Но пока я не могу ответить на ваши вопросы ничего, кроме того, что говорила раньше… Вы когда-нибудь все узнаете… Пока еще не пришла пора – позвольте мне молчать… Та, которая покоится там, – моя мать. Она вынесла все пытки, которые разрывают сердце и убивают тело… Она умерла в глубоком отчаянии. Та ночь была ужасна, я никогда не забуду ее, она не изгладится из моей памяти… Мама завещала мне дело, которое я должна и хочу завершить. Когда я выполню ее волю, тогда все расскажу… А пока не спрашивайте ни о чем…

      Весь оставшийся путь оба молчали.

      Город уже просыпался. Рассвет, серый и белесоватый, подчеркивал бледность фасадов мраморных домов.

      Они миновали Центральный парк.

      На углу площади Святого Марка и Первой авеню оба остановились у скромного домика.

      Через минуту дверь распахнулась – и толстая женщина с веселым лицом вскричала, увидев Нетти:

      – Наконец-то! Дорогое дитя мое! Я так беспокоилась! Скорее, скорее! Чай ждет вас… и с такими гренками, каких вы