Изгой, крах советской империи. Дмитрий Серков

ночью будет. И покурить-то нормально нельзя, маска поганая мешает. Новости слышал?! Война идет во всех эшелонах власти. Янаев отменил все три указа Бориса Ельцина, так как они «противоречат законам и Конституции СССР», – он скорчил гримасу, – кто их разберет.

      – Там черт голову сломит в этих законах, – подыграл Алекс. Ориентироваться в законах стран, где приходится работать – издержки его профессии. В Союзе же, где жизнь всегда текла в заданном русле, граждане мало интересовались правилами. Опирались скорее на мораль и «что такое хорошо и что такое плохо».

      – То-то и оно, – парень баловался зажигалкой, то и дело зажигая пламя и тут же гася его, – к чему все это? Все равно никаких прав не имеем, а чиновники, кому надо, пусть учат пресловутые законы. То ли дело на «загнивающем Западе»: права человека, собственности. В полицию попал, тебе десять раз твои права зачитают.

      – Ничего, скоро и у нас все будет, – не разделял пессимизма Алекс.

      – Какое там! Если только внуки доживут или правнуки.

      – Неужели, ты такой старый? – иронично заметил он.

      Но собеседник не обратил внимания на издевку.

      – Надоело, – парень встал и, повернувшись, скрылся за углом.

      Алекс прошел по коридору и вышел на улицу.

      Прошел слух, что на Манежной площади замечено движение танков с замазанными номерами. Раз пошли на такое, то будут не только запугивать, но и действовать. По мнению людей на набережной, бронетехника направляется к парламенту.

      – Земля слухами полнится, – хладнокровно прокомментировал это известие Алекс.

      Он привык ждать подходящего часа для выполнения приказа, мог часами сидеть, глядя в окуляр снайперского прицела, или стоять под проливным дождем. Но ожидание в нынешней ситуации и полная неопределенность впереди его тяготили, рождая в уме неблагонадежные мысли. Если там, наверху играют в кошки-мышки, то должен ли он слепо потакать указаниям свыше?

      Народ с готовностью ждал обещанного момента. Часть «демонстрантов», доведенных до «кондиции» алкоголем, расходиться не желала. Другие – и их было много больше – чувствовали остроту момента, понимали, что именно их руками творится сейчас история, не могли покинуть поле боя. Война уже идет: столкнувшись два времени – старое и новое – не могли уже разойтись в разные стороны.