Владыки Безмирья. Полина Сергеевна Громова

пособие мне сейчас очень пригодятся.

      В столовой, где уже было известно о ночном пожаре, меня покормили бесплатно и сказали, что я могу и впредь в ближайшие дни рассчитывать на это, как и другие студенты-погорельцы. Все знакомые, кто мне только встречался, спрашивали, все ли в порядке со мной и с Ридой. Я, как заведенный, повторял одни и те же слова, выполняя распоряжение Боггета – старался быть на виду, хотя и не понимал, зачем это нужно.

      – Чтобы никто не подумал, будто бы ты прячешься, – пояснил Боггет, когда я спросил его об этом. Закончив занятия, он отвел злую и обиженную мантихору в бестиариум, окатился колодезной водой, насухо вытерся серым холостяцким полотенцем и, наконец, обратил внимание на меня. – Пойдем в дом.

      Он шел первым, я следовал за ним, безотчетно разглядывая несколько мокрых волосков, прилипших к его спине, и думал о том, почему Боггет проявляет ко мне такой интерес. Мне от его внимания было, мягко говоря, не по себе.

      Взглядом указав на лавку, инструктор сказал:

      – Садись и рассказывай.

      Я сел. Задача передо мной была поставлена совсем не простая. Во-первых, мне нужно было решить, с какого момента начать рассказывать. Во-вторых, определить, во что следует посвятить Боггета, а о чем можно и умолчать. Подумав немного, я решил, что не стану пока пересказывать историю со вторым сердцем и странным магиком, а уход Риды спишу на мелкую бытовую ссору, спасшую нам жизнь: ведь Рида после этого собрала вещи и поехала к тетке, а я, чтобы немного остыть, пошел прогуляться.

      – Поэтому нас не оказалось в общежитии, когда взорвался котел, – объяснял я. – Когда пожар начался, я был далеко, но зарево увидел, пошел к нему, понял, что ничего из вещей спасти не удастся, и ушел.

      – Почему ты не пришел в училище? – спросил Боггет. Он достал кваса, налил себе и мне.

      – Я пошел к Риде. Хотел поговорить, извиниться… Но просто постоял у въезда в поместье и ушел. Я пошел к училищу. По дороге я встретил Арси и Вена с приятелями…

      Дальше я решил ничего не скрывать. Я подробно рассказал о том, как мы с Арси нашли израненного всадника, отнесли его в лавку отца Селейны, как я получил странное распоряжение и как на лавку пытались напасть. Я сообщил Боггету, что обратился в стражу сразу же, ночью, и он одобряюще кивнул. А вот то, что было после этого, пересказывать было очень сложно. Наш с Арси поступок теперь казался мне вопиющей глупостью, которая каким-то неведомым образом окончилась кошмаром.

      – …И тогда канцлер объявил Риввейну, что тот подозревается в государственной измене и арестовывается. Поднялась суматоха, я растерялся, как-то оказался на улице. А потом отправился в училище. Я не знал, что надо было делать, и…

      Я сказал что-то еще, поймал себя на том, что оправдываюсь, будто бы в чем-то виноват. Я и в самом деле был виноват – в том, что бросил Арси. Я замолчал. Боггет задумался.

      – Не сходится, – произнес наконец он.

      – Что не сходится? – настороженно спросил я. Мне не понравилась мысль о том, что Боггет подозревал меня во лжи. Но он только устало поморщился.

      – Не обращай внимания, к тебе это не имеет отношения.