Медовый месяц. Кай

волосы любимой маминой расчёской с изображением улыбающейся русалки.

      Мама без памяти любила море. Особенно ей приходилось по душе гулять по миром забытым маякам. По длинным винтовым лестницам и прямиком в смотровую кабину, где она смахивала пыль со ржавых запылённых кресел и высматривала все до единой лодочки вдали. Мама всем сердцем надеялась, чей б корабль ни шёл, что команда вернётся домой в сохранности, где моряков встретят счастливые дети и возлюбленные. А по другую руку лежал лес: средь густых деревьев примостились лесорубы и ютилось бог знает сколько диковинных творений природы вдали от луча света. Мама обращалась то к воде, то к деревьям, и не сыскалось место в мире для неё роднее маяка между лесом и морем.

      Девочка расчесала волосы и прижала сумку поближе к груди. Она никогда раньше не пробовала себя в актёрском деле и представляла, как это должно быть сложно. Через театр Лорелеи надеялась сблизиться с мамой. На сцене она смогла бы снова и снова переживать дорогие моменты и чувства, расставаться не пришлось бы никогда. Ей хотелось вернуться в лучшие места своей жизни и посетить те, где она мечтала побывать.

      Вскоре Лорелеи приняли. Она волновалась, но выступила хорошо. Её попросили сыграть домохозяйку, которая прибиралась на кухне под простенькую песенку. Ей прекрасно удалось передать образ, правда песня показалась ей никудышной. В итоге Лорелеи назначили учителя по вокалу и фортепиано и решили отпустить с богом. Девочку поразило, как прохладно эти люди принимают артистов. Они казались такими далёкими от мира, им будто едва удавалось разглядеть происходящее на сцене. Сами они вовсе не были прекрасными актёрами. В их действиях не было жизни. Что-то в их глазах и нескладных движениях выдавало игру. Актёры словно боялись зайти слишком далеко и сердцем прочувствовать эмоции другого человека. Поэтому даже вне сцены они чувствовали пугающе мало. Наверно, им до сих пор невдомёк, что в жизни не бывает счастья без печали и обид, и всё они бегут. Вот и вся жизнь становится сплошной игрой в чужие сердца и жизни.

      После приёма Лорелеи зашла в кафе. Когда она распахнула дверь, с самого низа её живота в грудь поднялось ярое тепло. Сегодня кофевар обязался приготовить ей особенный кофе. В её укромном уголке в одиночестве колыхались свечи, однако ж Лорелеи взяла два кофе и присела за стол. Первый глоток, от удовольствия она закрыла глаза: карамель и ваниль нежно сошлись на языке. Девочка медленно открыла глаза. Скайт сидел напротив со своим кофе в руках. Он улыбнулся ей. Лорелеи как зачарованная смотрела, как Скайт подносит чашку ко рту и делает первый глоток.

      – Я никогда не пробовал такого вкусного кофе, – промычал он.

      – Я тоже, – призналась Лорелеи. – Скайт, мне приснился сон с тобой. Мы вдвоём были на поляне, ещё совсем детьми, играли с твоей сестрой, пока родители сидели на качелях и смотрели на нас. Они были так счастливы. Я скучаю по маме и всему, что было прежде. А во сне я отчётливо видела