Сломленный принц. Эрин Уатт

ненавидят его, либо боятся меня, потому что никто не издает ни звука.

      – Нет. По-моему, ты ничтожество. Ты напрасно забираешь воздух, который с большим успехом мог бы вылетать из чьей-то задницы. Я не могу тебя убить – все эти идиотские законы и все такое, – но я могу причинить тебе боль. Сделать каждую минуту твоей жизни несчастной, – уверенным тоном говорю я. – Лучше бы тебе уйти из этой школы, парень. Никто не хочет тебя здесь видеть.

      Дэниел начинает тяжело дышать.

      – Это тебя здесь никто не хочет видеть, – презрительно усмехается он.

      Затем оборачивается к толпе в поисках поддержки, но наших зрителей интересует лишь одно – когда же прольется кровь. Они сдвигаются ближе, выталкивая Дэниела вперед.

      Тут его трусость выходит наружу. Он бросает в меня свой телефон, пластиковый корпус ударяется в мой лоб. Ученики ахают. По лицу течет теплая алая струйка, застилая глаза, капая на губы.

      Я мог бы ударить его. Это проще простого. Но я хочу, чтобы он действительно страдал. Чтобы мы страдали оба. Поэтому я хватаю его за плечи и бью своим лбом в его лоб.

      Его лицо окрашивается моей кровью, и я довольно улыбаюсь.

      – Ну вот, твое личико заметно похорошело. Посмотрим, что я еще смогу сделать.

      И я даю ему пощечину. Со всей силы.

      Он краснеет от злости, вызванной пренебрежением, с которым я ударил его. Пощечина – оружие девчонок, парни так не дерутся. От очередного шлепка открытой ладонью раздается хлопок. Дэниел делает шаг назад, но далеко ему не уйти – путь к отступлению загораживают шкафчики.

      Ухмыляясь, я делаю шаг вперед и снова отвешиваю ему пощечину. Он блокирует меня рукой, и при этом вся левая сторона его лица остается открытой. Я два раза шлепаю его по левой щеке и отхожу.

      – Ударь меня, – кричит он. – Ударь меня кулаком!

      Моя ухмылка становится шире.

      – Ты не заслуживаешь моих кулаков. Так я буду драться только с мужчиной.

      Я опять шлепаю его по щеке, но в этот раз сильнее, и кожа лопается. Из раны выступает кровь, но это не удовлетворяет мое желание отомстить. Я хлопаю его по одному уху, потом по другому. Он слабо пытается защититься.

      Дэниел надувает губы, собирая слюну. Я делаю ложный выпад влево, и плевок пролетает мимо. С выражением отвращения на лице я хватаю его за волосы и бью лицом о шкафчик.

      – Когда Элла вернется, ей не захочется видеть здесь мусор типа тебя, так что уходи или тренируй способность становиться невидимым, потому что я не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя.

      Я не жду, когда он ответит мне, снова бью его лбом о шкаф и отпускаю.

      Он – все семьдесят семь кило убожества – валится на пол, словно поломанная игрушка.

      Я оборачиваюсь и натыкаюсь на стоящего рядом Уэйда.

      – Думал, тебе плевать, – шепчет он.

      Я улыбаюсь ему, но, должно быть, в моей улыбке слишком много звериной жестокости, потому что все, кроме Уэйда и его вечной тени, Хантера, отступают назад.

      Наклонившись, я поднимаю с пола телефон Дэниела, потом переворачиваю его самого и беру его обмякшую