Дальний свет. Ксения Михайловна Спынь

потёр губы, машинально потеребил в пальцах серебряную ложечку.

      – Это плохо. Это очень плохо…

      Мамлев, до того, казалось, не принимавший никакого участия во встрече, заметил со значением, не отрываясь от своего планшета:

      – Мне всегда не нравился этот Шержведичев…

      – Нет, он хороший парень, – поспешил возразить он. – С тараканами, конечно, но свой… и вообще во многом полезный.

      Вайзонов мрачно кивнул:

      – Да, особенно полезно будет, когда он начнёт трезвонить на всех углах о той истории.

      – Господа, ну право же… С ним ведь можно и по-хорошему.

      – Ты сейчас так говоришь, как будто мы уже договорились его прикончить на каких-нибудь задворках, – усмехнулся Дукатов.

      – Ну, кстати, если вдруг на будущее, суицид натуральнее. Так вот, я о чём… С ним ведь вполне можно постараться уладить и сделать всё мирно. Поговорить… скажем, более-менее откровенно, не дурак, поймёт…

      – По телефону?

      – …лучше лично. Можно прям здесь…

      – Ты с ума сошёл, в «святая святых»? – взорвался Дукатов. – Нет, такого точно не будет. Вези к себе, если хочешь, или на конспиративную, но здесь я его не допущу!

      – Хорошо, хорошо, не здесь, успокойся… Всё, всё! Успокойся.

      Оба разом замолчали. Дукатов ещё продолжал по инерции сверлить его взглядом, но скоро тоже принял чинный вид.

      Он посмотрел на остальных. Вислячик тревожно поглядывал то на него, то на Дукатова; Мамлев по-прежнему не вылезал из планшета. Вайзонов же сидел поодаль с таким видом, будто ему давно всё известно – лучше их всех вместе взятых.

      – Вот что, господа, давайте Шержведичева оставим мне. Я знаю, как с ним говорить… К тому же он в некотором роде мой должник и уже давно. Так что с ним решаю я, – он снова обвёл всех взглядом. – С Китти же… по мере поступления информации.

      – Так, значит, договорились?

      – Значит, договорились.

      24.

      Конечно, оставаться взаперти скоро сделалось невыносимо, и он пренебрёг советом.

      Ночь стояла в запахе бензина, влажной пыли и чего-то гадкого. Город стих, только из дворов временами слышались хохот и пьяное улюлюканье.

      Вот для чего всё было, подумал он, усмехаясь сам себе, пока никто не видел. Вот они – люди нового мира. Это им ты всё пытался открыть глаза на правду, это их норовил всё куда-то зазвать. Что ж, поздравь – сейчас они празднуют свою победу. Ведь не ты, не кто-то другой – они обрели этот мир, они пережили все чёрные времена и всех обезумевших главарей, каждый раз расползаясь заново по трупам и голым камням. Как плесень.

      Феликсу вдруг очень захотелось зайти в очередную подворотню и набить им морду (конечно, скорее всего, получилось бы наоборот).

      Он остановился на углу дома и, прислонившись к стене, некоторое время созерцал силуэты ликующих. Но тем было весело, и они не обратили на него внимания. Что ж… По большей части оно того не стоит. Феликс пошёл дальше.

      Сколько он помнил, ему всегда фатально везло – возможно, потому как раз, что не обращали внимания, вплоть до последнего апреля. Не пытались