Полдень войны. Игорь Дихтер

понимаю я всё, Данечка. Конечно, приду сейчас. Мне же теперь ничего не остаётся, кроме как ложиться и помирать в одиночестве. Сейчас…

      Пока старушка натягивала пальто, Волконский вернулся к себе, натянул шапку и верхнюю одежду.

      Любопытный Вася уже стоял в коридоре:

      – А ты куда? Опять продавать, да?

      – Да. Слушайся бабу Сусанну, пока меня нет, понял? Давай пять, – стараясь придать бодрости голосу, протянул мальчонке раскрытую ладонь.

      Тот радостно и невесомо шлёпнул по ней.

      В дверном проёме появилась седовласая маленькая старушка, несмотря на весь ужас последних дней, добро улыбнувшаяся мальчику.

      Уходил Данила с тяжёлым сердцем.

      ========== Часть 3 ==========

      Зима 1941 года выдалась для Ленинграда слишком жестокой. Никто не был готов ни к безумному голоду, ни к нестерпимому холоду.

      Сперва все думали, что это всё временно, что ждать осталось совсем чуть-чуть. Ведь не может же советское правительство бросить осаждённый город?

      Когда загорелись Бадаевские склады после прицельной бомбёжки – у людей началась паника. Но тогда ещё никто и вообразить не мог, что просветления не будет, что вскоре есть станет нечего в прямом смысле этого слова.

      Кошки и собаки постепенно исчезали с улиц Ленинграда. Это же касалось и голубей, которых удавалось поймать.

      Но самый ужас ждал ленинградцев впереди.

      В декабре 1941, несмотря на лютый мороз, горожане ещё надеялись на скорую помощь, на спасение. Они ещё не знали…

      Приказ сверху был прост и односложен: «отстоять город любой ценой». Но кто же мог подумать, что в конце 41-го кошмар только начинался и всё ещё было впереди?

      Данила вернулся в тот день на то же место, где стоял с самоваром. Кисель из столярного клея придал ему сил, а удачная сделка подарила надежду.

      Но время шло, а предложенным на развале товаром никто не интересовался.

      Стоящие рядом люди собирали вещи и тихо разбредались домой, ибо темнело зимой рано.

      К шести часам Даниле стало так холодно, что казалось, что кости вот-вот лопнут. С трудом закидывая всё добро в мешок, он услышал чей-то кашель. Ему показалось это недобрым знаком где-то на уровне подсознания, ведь на иллюзорном рынке остался он один.

      Подняв голову, Волконский увидел того незнакомца, который давеча обменял его самовар на клей.

      – Пирожки нужны? – спросил тот со странной улыбкой на устах, аккуратно приоткрывая часть бумажного кулька, из которого виднелись мучные изделия.

      Желудок Данилы свело судорогой, из-за чего он чуть не выронил шкатулку, которую поднимал с земли.

      – Откуда это у вас? – выпалил он.

      – Да какая разница тебе? Не хочешь менять – другим отдам.

      – Нет, нет! Я беру. Что взамен хотите? – брюнет глазам своим поверить не мог.

      Настоящие пирожки!

      – Да весь свой мешок давай.

      Кивнув, Волконский сунул шкатулку в мешок и протянул его мужчине, параллельно буквально выхватывая кулёк с пирожками,