Шляпка. Сборник рассказов. Кристина Николаевна Камаева

Ев, – продолжил плечистый рябой парень с замасленным хвостом. На нем была длинная роба из какой-то экзотической страны.

      – А это Музунгу, продолжил представление своих друзей Снегирь. – Его так прозвали кенийцы за бледный цвет кожи, он некогда изучал суахили и африканскую кухню…

      – Я знаю, как приготовить тридцать три блюда из зебры, – скромно заметил Музунгу.

      – Но потом он с позором вылетел из института.

      – Почему?

      – Не проснулся к началу занятий.

      – Если бы они посмотрели хоть толику моих снов, то тоже наплевали бы на занятия, – оправдывался Музунгу.

      – Еще мы зовем его Чилим, – вставил Джельсомино.

      – А что это значит?

      – Темная, темная женщина! – в ужасе схватился за голову Музунгу.

      – Я не учила суахили, – обиделась Олеся.

      – Это на хинди, – поправил Снегирь, – волшебная трубка, леди, трубка мира.

      – Хочешь? – он протянул ей толстую полуторалитровую бутылку жигулевского пива, из которой только что пил сам.

      Олеся заколебалась, пиво она не любила.

      – Пей, пей, расслабишься, – подбадривали ее новые знакомые.

      Она решилась и хлебнула. Пиво пошло на ура.

      – А ты кто? – обратилась она к последнему из компании, молчавшему до сих пор толстому буряту с флейтой.

      – Я Будда, – ответил он, ни секунды не колеблясь.

      В такой компании было неловко назваться просто Олесей.

      – Он не врет! – заверил Олесю Снегирь.

      – Да, он похож на статуэтку смеющегося Будды. Я видела сегодня много таких на Торговой.

      – Вылитая статуэтка! – согласился Снигирь.

      – Это Будда Хотэй, – глубокомысленно заявил бурят, – бродяга, постигший значение дзен. Некогда в Китае, во времена династии Тан…

      – Вы заболтались парни! – прервал его Джельсомино, – кто будет работать?

      Содержимое шляпы пересыпали в плотный рюкзачок, настроили инструменты, и песни во имя весны продолжились.

      Теперь Олеся была по другую сторону баррикад, уже не как зритель, а как участник уличного шоу. Нельзя сказать, что она ощущала себя "своей" в компании помятых, небритых музыкантов. Порой они говорили не очень понятные вещи. Прохожие приглядывались к ней, слишком ухоженной, чистой, пахнущей дорогими духами, на контрастном фоне уличной богемы, и все-таки ей было легко и весело с ними, а с каждым глотком пива крепли крылья независимости и вседозволенности за спиной. Она перестала бояться, что Антон найдет ее и потребует вернуться.

      – А что, мама тоже зовет тебя Джельсомино? – спросила она мальчишку, пока трое других играли умопомрачительный блюз. – Как твое настоящее имя?

      – Мы с тобой не так близко знакомы, чтобы я сказал тебе свое настоящее имя, – возразил Джельсомино.

      Потом они вместе проорали:

      "А у Тани на флэту

      Был старинный патефон,

      Железная кровать и телефон…"

      Шляпа наполнялась звонкими монетами. Такие каникулы Олесе и не снились.

      – Ты