Беглые в Новороссии (сборник). Григорий Данилевский

ужинать, объявили, что они сами торговцы, часто бывающие в азовских городах, торговали когда-то в Таганроге и в Севастополе, а теперь торгуют в Моршанске и что, если бы когда-нибудь Левенчук захотел бросить здешнюю бродячую жизнь, они ему предлагают место. «Дарма, что ты беглый! Видим мы, что ты за человек; отпиши только, и мы тебя вызовем. А писать так-то и туда-то. Да коли женишься на Аксютке-то, то и с хозяйкою своею приезжай! – заключили купцы. – А как твоего грабителя прозывают?» – «Панчуковский». «Уж не он ли? – сказал один из купцов. – Верно, он и есть, барыня его у нас в городе чуть ли не проживает…»

      Усталый и истерзанный душою донельзя, Левенчук заснул под телегою, а купцы, долго еще лежа у костерка, поодаль от него и от своего возницы, толковали промеж собою, все повторяя: «Он и есть, некому больше! Скажем его барыне, а то она, сердечная, сколько лет его разыскивает»…

      IX. Беглые расшалились

      Рано до света Харько вскочил, оглянулся. Купцов уже не было. Перекрестившись три раза на восход солнца, он сообразил свою дорогу и пошел по росистым еще сумеркам.

      Щегольской домик Новой Диканьки вырезался перед ним, когда солнце стало уже всходить из-за красных кирпичных овчарен полковника.

      Левенчук подошел к первой овчарне. Оттуда только что вышли овцы. Не найдя тут пастухов, он пошел к батрацким хатам. Из батраков кто умывался тут на дворе, кто Богу молился у своего крыльца, земно кланяясь, а кто вел волов на водопой.

      – Пан дома?

      – Дома. А что тебе?

      – В косари не нужно ли?

      – А чего ж ты без косы?

      – Бурлака, братцы!

      – Так! Ну иди же до конторщика. Там сегодня расчет за эту неделю.

      «Воскресенье сегодня! А я и забыл!» – подумал Левенчук.

      – Шинок у вас есть? – спросил он, стараясь быть развязным и веселым.

      – Э, да ты, я вижу, хороший человек! Не угостишь ли?

      – Можно. Где же тут у вас водка?

      – Пойдем, пойдем, – ответил батрак, – откупщик[47] тут всегда на косовичное время выставку становит. Он приятель барину! Вот и шинок наш!

      Левенчук вошел в хатенку, где была временная выставка водки и где полковник обратно собирал по субботам большую часть денег, платимых рабочим в течение недели. Харько поставил новому знакомому полкварты.

      – Рано немного, – сказал жид-шинкарь, – да хорошим людям можно!

      Слово за слово, Левенчук узнал нравы барского двора – и когда барин встает, где его видеть можно, кто у него в дворне.

      – Ты только крепись, – говорил захмелевший товарищ, – требуй хозяйскую косу и полтину серебром в день! Требуй – дадут.

      – Ну, братику, а девка та, – спросил Левенчук, усиленно переводя дыхание, – та… знаешь, что от попа?.. Тут она?

      Подгулявший батрак осмотрелся по хате. Шинкаря не было в ту минуту у прилавка.

      – Тут… ты только никому не говори…

      – Где?

      – Наверху у пана живет… ш-ш!

      Левенчук вскочил.

      – Куда ты?

      – Будет

47

Лицо, бравшее на откуп у казны государственную монополию на право торговать вином. Винный откуп, на котором крупные откупщики наживали огромные состояния, существовал в России с XVI в. до 1863 г., когда был заменен акцизом (косвенным налогом на вино).