Зигфрид рассказывает истории. Полина Александрова

и ветер усилится. Остолбенел герой, а женщина повернулась к нему и так улыбнулась, что ему показалось, что сердце его остановилось и не забьется больше никогда. Может, только поцелуй его спасет.

      – Слышшшшшшь, – Зигфрид ткнул меня головой под локоть, – чужие сюжеты не трогай, нечестно!

      – Моя история, что хочу, то и трогаю, – мстительно сказала я.

      Зигфрид пробурчал:

      – Неспортивно.

      Я сделала вид, что не расслышала.

      – Красавица расхохоталась, а герой бросился бежать за машиной – или санями. Бежит и удивляется – вроде бы, и бежит не очень быстро, а успевает. Промелькнул Казанский собор, следом Адмиралтейство, мосты, колонны, и вот бежит он уже по снежному следу над Невой, высоко над городом. Ухватился рукой за пассажирскую дверь, прыгнул внутрь.

      – Молодец, – говорит красавица, – догнал. За это я тебя поцелую.

      – Дома, – отвечает герой, – поцелуешь. На дорогу смотри.

      Зигфрид зашелся в странных звуках. Это было похоже одновременно на куриное кудахтанье, визги игрушечных ведьм на рождественском рынке и детский плач.

      – Ты в порядке? – поинтересовалась я.

      – В полном, – сказал Зигфрид и вытер глаза кончиком хвоста. – Что это было?

      – Снижаем пафос, – объяснила я. – А то такое мимими, что аж самой противно стало.

      – Ну-ну, – Зигфриду явно было что сказать на этот счет, но он предпочел промолчать. И правильно сделал.

      – В общем, привезла она его в свой ледяной дворец, только хотела его поцеловать, а он первым успел. Растаяло ее сердце, полюбила она его больше жизни, а он ее еще раньше полюбил, когда она ему улыбнулась. Дворец ее, правда, тоже растаял, но герой этому, на самом деле, только обрадовался. Построили они новый, лучше прежнего, и стали жить-поживать и добра наживать.

      – Детей, – шепнул Зигфрид.

      – Зануда, – сказала я. – Правила нарушаешь. Но ладно. И родились у них дети – для начала мальчик и девочка. Мальчик весь в героя, тоже все приключений искал – то из дымохода его вытаскивают, то с дерева снимают, то крокодильи яйца – и где он их только добыл? – из-под кровати реквизируют. А девочка – вылитая мать. Красивая – такая, что даже лесное зверье приходило по утрам полюбоваться, добрая, а уж мастерица – чего ни коснется – все получается: и вышивает, и рисует, и еду готовит. Заморские королевичи начали в очередь в женихи выстраиваться еще когда ей и пяти лет не исполнилось. А герой и его королева жили долго и счастливо и любили друг друга всю жизнь так же сильно, как и в первый день. Герой, конечно, периодически пускался в дальние странствия – никак ему на месте не сиделось. У королевы, в общем-то, тоже в пятой точке неслабое шило было упрятано, так что она с удовольствием составляла ему компанию.

      – Заканчивай уже, солнце скоро сядет, – проворчал Зигфрид, – а что сказано после захода солнца, силы не имеет.

      – Задержи его, нам еще минимум восемь историй надо