Обстоятельства речи. Виктор Каган

твой из небесного леса:

      «Устоишь? А ведь ты устоишь».

      Только дней всё плотней завеса,

      только в ракушке уха тишь.

      Окликаю и нет ответа.

      След луча на сыром песке.

      Белки в стылой мякоти света.

      Меч на солнечном волоске.

      Посошок мы с тобой не успели.

      Догоню и искупим грехи —

      посидим, как вчера сидели,

      почитаем друг другу стихи.

      2.

      Мерцает тусклая звезда.

      Давно остыли пироги.

      Друзья уходят кто куда —

      кто в никуда, кто во враги.

      Кому покой, кому война —

      путь, как ни кинь, непрост.

      Пусть водка будет холодна,

      пусть тёплым будет тост

      под тающий в тумане след

      того, что благодать.

      Любить друзей, которых нет.

      Любить и вспоминать.

      3.

      Расцвели и мои небеса…

      Галина Гампер

      Бабье лето. Закат сентября.

      Тесный стол. Отодвинуты книги.

      Нами чокнутся два стопаря,

      вспоминая минувшие миги

      долгих лет, недосказанных слов,

      слёз и смеха, стихов и немотства.

      И закат за окошком багров

      подмигнёт огоньком сумасбродства.

      На вопрос мой, как там в небеси

      по ту сторону всхлипнувшей двери,

      ты «Не бойся, не верь, не проси»

      мне ответишь. И я не поверю,

      а скажу: «Подожди, догоню»

      и добавлю: «Теперь уже скоро».

      И потянутся души к огню

      купины на двоих разговора

      словно этих двух лет не прошло,

      словно длится немолчная строчка.

      Только, господи, что за число?

      Двадцать пятое. Пятница. Точка.

      2015—2017

      иону дегену

      Безбожники покорно просят Бога

      – Помилуй, сохрани и пронеси.

      Ион Деген, сентябрь 1944

      Праздную я не день рождения, а 21 января 1945 года

      – день моего последнего ранения, когда я был убит.

      Ион Деген, май 2009.

      1.

      От лета до зимы и от зимы до лета

      то осень, то весна, то проблеск, а то блик.

      Молитва в алтаре промозглого кювета

      под сенью на ветру поникших повилик.

      Молитва наугад – наитье, откровенье:

      спаси и пронеси, дай выжить, не убей.

      Обугленной души молитвенно паренье.

      Клюёт с ладони жизнь озябший воробей.

      И к мигу миг прильнёт короче свиста пули,

      и каждый миг, как дар, намоленный в огне.

      А те, что на груди у смерти прикорнули,

      молитву за живых бормочут в вечном сне.

      Им тихо вторит бог дрожащими губами

      и посреди войны под мать и перемать

      безбожником стоит с подъятыми руками

      в молитве и тщете спасать и сохранять.

      И месят с кровью грязь безбожники и боги —

      теперь ли разбирать, кто свой, а кто не свой?

      Закуришь