Без гнева и пристрастия. Анатолий Степанов

из обязательных пунктов нашего устного договора станет пункт о полном инкогнито заказчика, – твердо сказал Альберт.

      – Какое красивое слово – инкогнито! – спохватилась Эва. – Значит, через две недели. Я тогда поеду домой.

      – Нет.

      – Почему?

      – Без объяснений. У вас есть в Москве берлога?

      – Я не понимаю.

      – Место, где бы вы могли прожить эти две недели в тайне от всех. Конспиративная квартира.

      – И в тайне от всех изучать объект? – попыталась догадаться она.

      – А зачем вам его изучать? Вам одинаково не жалко каждого из русских. Как вы вслед за немцами нас зовете? Русские свиньи? Какая разница: эта ли свинья, другая…

      – Значит, сидеть в своей тюрьме и ждать.

      – Да, – согласился Альберт. Добавил только: – И изредка в условленное время звонить мне по телефону.

      – Альберт, вы очень немолодой человек, – вдруг сказала она. – И занимаетесь такими делами. Не страшно перед Богом?

      Альберт ухмыльнулся невесело и ответил:

      – Бога нет. – И сам быстро спросил: – Наш договор вступает силу?

      – Да.

      Вынув из внутреннего кармана легкой куртки тяжелый конверт, он передал его Эве. Она небрежно швырнула конверт в вязаную сумочку. Помолчали.

      – Помимо денег, там два мобильника и два телефонных номера – основной и резервный, – сообщил Альберт. – А теперь познакомьте меня с вашим спутником.

      – Это входит в условие нашего договора?

      – Вообще-то нет.

      – Тогда и я говорю: нет.

      – Почему?

      – Знаете, как переводится слово «снайпер»? По смыслу так: «стреляющий из укрытия». Он – мое укрытие.

      – Не укрытие, – пробормотал он, – а накрытие. Покрытие…

      Она поняла, что Альберт сказал непристойное.

      – Мы кончили разговор? Тогда я пойду. До свидания.

      – Привет спутнику! – крикнул он вслед. Пройдя несколько шагов, Эва остановилась, обернулась, понюхала букет и швырнула его в урну, грубо покрашенную серебрянкой.

      Глава 6

      В аэропорту Ксению встречали Люба и ее неприспособленный к жизни супруг Глеб, который все-таки обладал одним бытовым достоинством – бойко водил новенькую «фелицию» – свадебный подарок любимых родителей. Почти все время ехали в молчании: разговорить Ксению не было никакой возможности. Через полтора часа они были в дачном поселке, где обитали самые близкие и любимые Ксенией люди – пожилая, чтобы не говорить «старая», чета Смирновых-Болошевых. Молодые супруги, сдав молчаливую девицу с рук на руки, умчались по своим делам в Москву.

      …Хорошо было на даче у Смирновых-Болошевых. На широкой скамье, в плетеных ивовых креслах-качалках, на зеленой ухоженной траве в тени вольно растущих кленов и лип. Хорошо вообще. Но не Ксении в частности. Она очень старалась, чтобы слезы не появились на глазах, но потом-таки захлюпала. Отставной милицейский полковник Александр Иванович Смирнов, горестно сострадая, наблюдал за Ксениными манипуляциями с носовым платком.