Без гнева и пристрастия. Анатолий Степанов

не вышел.

      – Не мои, – с длинной угрожающей растяжкой ответил опер.

      Они в открытую, демонстративно разглядывали чужой автомобиль, «москвич» почувствовал их взгляды и круто развернувшись от обрыва, отбыл в неизвестность.

      – Может, так, любопытные? – предположил опер.

      Опять этот дьявольский откос. Опять карабкаться по тропке. Смирнов, стараясь, чтобы опер не услышал его одышки, ответил согласно, вяло и коротко:

      – Может, и любопытные.

      Выбрались наконец. Опер огляделся и заорал:

      – Борзенков!

      Из-за милицейского «козлика» выскочил ладный милиционер и с охотой доложил:

      – Слушаю, Андрей Петрович!

      – Что за машина тут останавливалась?

      – «Москвич-2140», – исчерпывающе доложил милиционер.

      – Что за люди в нем были? – уточнил вопрос опер.

      – По-моему, компания гуляет. Подъезжали – пели, отъезжали – пели.

      – А когда не пели, что делали? – поинтересовался Смирнов.

      – Не знаю, – сначала растерялся мент, а потом, вспомнив, обрадовался: – На вас, наверное, смотрели, чем вы занимаетесь.

      – Наблюдательный, – похвалил его Смирнов. – Скажи мне, наблюдательный, они вокруг моей машины не шустрили?

      – Они из своей-то не выходили.

      – Номер не запомнил? – жестко спросил опер.

      – Поначалу не подумал, – честно признался Борзенков. – А когда они уезжали, хотел было зафиксировать на всякий случай, но задний номер был заляпан грязью. Одна «тройка» была видна.

      – Она же при уменье и «девятка» и «восьмерка», – все понял многоопытный опер Андрей Петрович. – Что дальше, Александр Иванович?

      – Передохну малость, и в город поедем. В больницу.

      Борзенков деликатно отошел к своему «козлу». Андрея Петровича разбирало тихое и вполне понятное любопытство.

      – Если не секрет, почему МУР этот случай заинтересовал?

      – Не МУР, а меня, – честно признался Смирнов. – А МУР по моей просьбе малость официального туману подпустил, чтобы мне помогли.

      – Ну а вам-то зачем? – недоумевал Андрей Петрович. И понятно: зачем пенсионеру в опасную заваруху по своей воле лезть?

      – Дружок у меня пропал. Вот и ищу, – опять же не соврал Смирнов. – Худо, когда друг пропадает, Андрюша. Поехали?

      Борзенков и Андрей Петрович забрались в свой «газик» и ждали, когда Смирнов на своем «гранд чероки» тронется с места. Тылы на всякий случай решили прикрыть.

      Смирнов перегнулся через сиденье и перетащил себе на колени любимую Жоркой адидасовскую сумку, дернул молнию и извлек пластиковый пакет. Все на месте. Куртка цвета хаки, черные джинсы, высокие кроссовки, трикотажная черная рубашка-свитерок – привычная сырцовская униформа. И исподнее, естественно.

      Смирнов из-под сиденья извлек кольт и припрятал его среди одежды. Проделал все это, склонившись к полу и не поднимая головы. Надо думать, что менты ничего подозрительного в его поведении не заметили.

      На