Роман без героя. Александр Дмитриевич Балашов

Успех. Высокие должности. На командирские замашки. Пока что, разумеется, в школьных мелких масштабах.

      – А в морду – хошь, Немец? – повторил Степан и сделал к Пашке несколько шагов.

      Карагодины и Альтшуллеры были моими соседями еще с времен, когда наш заштатный городок называли Красной Слободой. А чаще – просто Слободой.

      – Ты что, сосед? – остановил я Степана.

      – Пусти, Захар! Он женщину обидел…

      – Ах, какой пассаж! – встал я между мощным Степаном и щупленьким бледным Пашкой, который уже принял стойку боксера-недоучки.

      Мой интеллигентный сводный брат, который больше всего на свете любил своего больного отца и умные книги, стал насвистывать известный мне мотивчик какого-то венца: «Ах, мой милый Августин!». И даже запел по-немецки. Наверное, от страха быть униженным перед всем классом (но прежде всего перед Моргушей) пудовыми кулаками откормленного Степки:

      – Ach, du liber Аugustin!

      – Фашист недобитый! – сквозь зубы процедил Карагодин. – Ты у меня свое еще получишь. Вырастит из сына свин, хоть отец свиненок…

      Пашка вдруг выпругнул из-за моей спины и сходу врезал Степке в челюсть.

      – Клац! – звонку отозвались на короткий точный удар друга его зубы.

      – Это за свиненка, Степан Григорьевич… – прошептал Пашка, танцуя вокруг рослого Степана. – А это за свина…

      Но ударить ошеломленного внезапностью и отчаянной храбростью врага Карагодин не успел – в класс стремительно вошли Анка-пулеметчица, Тарас Ефремович и дама в шляпке с черной вуалью.

      Шумилов, увидев тихого Альтшуллера в бойцовской позе атаки, несказанно удивился:

      – А жаль, что незнаком ты с нашим петухом… Альтшуллер! Брысь на место!

      – Степа, что тут произошло? – застрекотала Анка-пулеметчица.

      – Садитесь, товарищи учащиеся, – приказала черная вуаль, усаживая класс, который дружно поднялся со своих мест, приветствуя начальницу.

      Руководящая дама из районо, усадив класс, обратила свои заплаканные глаза к директору.

      – Тарас Ефремович, нужно начинать воспитательную работу прямо сейчас. Немедленно. Тем более, что именно этого мальчика, – она выбросила из кулачка в черной ажурной перчатке указательный пальчик в сторону Паши, будто играла с ним в «нашу войну». –Тем более, что именно этого мальчика так ярко и образно раскритиковала общешкольная газета под названием «Крокодил».

      Бульба, подкручивая свои висячие усы, подошел к первой парте.

      – Степан, – сказал он. – Проведем комсомольское собрание класса. Обсудим критическое выступление нашей школьной печати, которую возглавляет Захаров, и поведение вашего товарища, хулигана, чтобы не сказать большего, Павла Альтшуллера.

      – Ну, Степан Григорьевич, веди собрание… Ты, а не я, секретарь комитета комсомола школы. Давай, рассказывай, как вы дошли до жизни такой…

      Степан подождал, пока на «камчатке» уселись дама из районо и Анка-пулеметчица, подошел к учительскому столу, откашлялся