Роман без героя. Александр Дмитриевич Балашов

сказки про евреев-скотников рассказывал?

      – Рассказывали, Тарас Ефремович… – вздохнул я.

      Он почесал плешину и, уже смягчая тон, сказал миролюбиво:

      – Ну, в сказках и не такое бывает…

      Глава 3

      УРОК ИСТОРИИ ДЛЯ УЧЕНИКА ИОСИФА

      Воспоминания Иосифа о школьных годах

      – Я, Захаров, вам историю преподаю, а не математику. А история – это песня, из которой слова не выбросишь, – как-то на своем уроке сказал Тарас Ефремович Шумилов. – Песня для народа важнее всякой формулы.

      В моей кумирне⁴ фигура Шумилова занимала видное место. Он и сам был, как говорила моя мама, «видным мужчиной»: косая сажень в плечах, всегда в хоть и не новом, но отутюженном бостоновом костюме, при галстуке в горошек («под Ленина») на свежей сорочке. Он был секретарем школьной партийной организации, и мы частенько слышали в день получки, как Тарас Ефремович своим зычным командирским голосом шумел в учительской: «Товарищи педагоги! Взносы! Взносы! Не забывайте про партийный долг – главный долг вашей жизни!».

      Удивительно, что мой отец и безногий инвалид дядя Федя, папин брат, всегда говорили о директоре, как о покойнике: только хорошее. Это меня уже тогда настораживало.

      – Бать! – как-то сказал я. – А Тарас Ефремович рассказывал нам о партизанском отряде, о его взводе разведки… А про тебя сказал, что ты в отряде только на ливинке⁵ играл и раз из берданки по намцам-почтарям пальнул…

      – Это когда две руки было… Хорошо играл, – ответил отец.

      – Ну, все там героически с немцами сражались, а ты на ливенке… Обидно.

      – Дурак ты, Иосиф, – не злясь, ответил батя. – – Дурак и не лечишься… Я бы и сейчас с радостью растянул меха, да не могу, прости… Однорукие на гармони только в своих снах играют… А сказкам Тараса Ефремовича не шибко-то верь… Вона он в газетке как расписал, сколько он со своими разведчиками машин в Хлынино пожег, да поездов под откос пустил… А до ближайшей железки от нас десять вёрст с гаком. Где это он вражеские эшелоны под откос пускал, а?

      – В Дрюгино ездил, – парировал я.

      – С печки на лавку он ездил, твой герой.

      – Это ты от зависти, от злости на свою несправедливую судьбу…

      – Судьба, она всегда справедлива к правому… Человек бывает несправедлив. А судьбу чё корить?

      Он оборвал завязавшийся было разговор:

      – Ну, потрандели и буде… Мне пора в артель. Сегодня приду поздно. Будем углы в крепи заводить…

      Вернувшись на свободу, отец начал с дядей Федей строить дом. На месте сожженного карателями в войну. После освобождения района семья моя жила в землянке. Точнее – в погребе, переделанном в землянку. В этой землянке весной сорок восьмого родился я. Не помню, конечно, свое «родовое место». По веской причине младенческого беспамятства. Но когда мой однорукий батя с обезноженным войной братом отстроили новый дом Захаровых, мне показалось, что я уже его где-то видел. И запах смолистой сосны уже когда-то вдыхал полной грудью.

4

Кумирня – языческая молельня

5

Ливенка – разновидность русской гармошки