Пропавший без вести. Люси Кларк

жену-паникера, настроен решительно. Однако, он прав, надо звонить. Так почему же я медлю? Да потому что тогда исчезновение Джейкоба, которое сейчас кажется злой выходкой подростка, примет куда более серьезный оборот.

      – Четверть девятого, – говорит Ник. – Давай подождем до девяти.

      За сорок пять минут ничего не изменится, но подобными ограничениями мы внушаем себе, что держим ситуацию под контролем, хотя в действительности все совсем не так.

      – Ладно. Ждем до девяти.

      Ник идет подышать свежим воздухом, и я уже было собралась пойти с ним, но по его лицу поняла, что меня никто не звал. Он хочет побыть один.

      Когда за ним закрывается дверь, я вдруг чувствую себя в четырех стенах дома, как в ловушке. Безлунная ночь заглядывает в окна. На отмели нет фонарей, густую темноту не рассеивают фары машин, и мрак давит с такой силой, что я едва не задыхаюсь.

      На воде мерцает какой-то огонек, проглядывают очертания лодки. Может, это Айзек, и он сейчас тоже смотрит на меня? Покачав головой, я опускаю жалюзи и зажигаю еще несколько свечей на полках, кухонной стойке и подоконниках. Я не в силах сидеть без дела, вот и решаю проверить вещи Джейкоба. К Люку он ушел с рюкзаком – помню, тот свисал у Джейкоба с плеча. Надо посмотреть, вдруг он взял что-то такое, что скажет нам о его намерении побыть некоторое время в другом месте.

      Я опускаюсь на колени и выдвигаю ящик Джейкоба. В нос ударяет несвежий запах. Планшет на месте, рядом с ним скомканная одежда: грязные футболки вперемешку с чистыми, носки по парам, джинсы с болтающимся ремнем, сырое пляжное полотенце, из которого сыпется песок. По привычке начинаю все складывать. Отложив аккуратную стопочку в сторону, я достаю старую обувную коробку, где полно всякой всячины: плавник для серфборда, старинные очки для плавания, которые вынесло на берег пару лет назад, колода размякших от соли карт, коллекция крышек из-под бутылок.

      За коробкой – бинокль в потертом чехле из черной кожи, который когда-то принадлежал Марли. Помню, Марли, сидя у обрыва, с восхищенным видом смотрел в бинокль на птиц, а потом бежал к Айле и радостно тараторил: «Мама, я видел, как чайка схватила клювом морского паука! Он размером с саму чайку, но она – раз! – и подцепила его. Я видел, видел!»

      Айла подарила эту самую ценную для Марли вещь Джейкобу. Я боялась, что мой сын не заинтересуется биноклем, не будет им дорожить, как того хотела Айла, но я зря переживала. Джейкоб обожал разглядывать яхты, проходящие мимо корабли или надвигающиеся тучи.

      В чехол засунута тонкая книжечка под названием «Прибрежные птицы Северного полушария». На форзаце надпись почерком Марли: «Марли Берри, 8 лет и 6 месяцев». Ему бы сейчас исполнилось семнадцать. Я помню его непослушные светлые волосы и мечтательный взгляд. Он аккуратно касался моей руки и спрашивал: «Тетя Сара, можно мне воды?» Марли был прекрасным малышом. Моим крестником. Лучшим другом Джейкоба. В детстве мой сын постоянно носился туда-сюда, сбрасывая все с полок и комодов, до которых мог достать, а Марли спокойно сидел на месте, посасывая палец, и наблюдал за происходящим с задумчивым видом. «Мой маленький мыслитель», – говорила про него Айла. Марли, самодостаточный