Рукотворный рай. Дмитрий Николаевич Москалев

дурачок! – выругалась на него сестра, – сказали, идти, значит надо идти!

      –А я не хочу уходить! Кать, не хочу, не надо!– мальчик тянул её за руку обратно в дом, заплакал.

      –Дурачок ты, – заключила она.

      –А братишки? – Егорка плакал, – к мамке хочу! Пусти! – бился он.

      –Братишек то куда? Ты за ними будешь присматривать? Идем, идем! Они не дойдут, маленькие! Не дойдут, говорю! – она резко подняла его за руку и поставила на ноги.

      Егорка подчинился. Они тихо зашагали вперед.

      –Куда мы? Кать? – мальчик вытер слезы, осмотрел пустую сумку.

      –К тетке, за солью, – сухо ответила сестра.

      –Это к какой? – не возмутился мальчик, – к какой тетке?

      –К той, которая в *** живет, – понял?

      –Да, – она злая, – Егорка её не любил, – старая ведьма! И к ней ты меня тащишь?

      –Тебе то что, соль тоже злая? Заткнись, и помалкивай дорогой всей! А то оттащу тебя в лес, или в поле и брошу! Я тебе не мамка! Цацкаться не буду с тобой!

      Егорка сорвался с места и устремился обратно в деревню, сестра в ярости провожала его глазами и бросилась за ним. Мальчик с рыданием ворвался в землянку и кинулся к сидевшей у окна матери, в ее объятии. Долго рыдал он, не отрываясь от юбки, пока сестра не не отбила его и силой не вывела из дома.

      К вечеру они добрались до старого деревянного дома, расположенного на краю деревни ***. Дом стоял, чуть покосившись набок, забор из кольев упал и сгнил, ставни были закрыты всегда, старые петли их давно проржавели, а фундамент ушел под землю в чернозем.

      В деревне *** все дома были такими, некоторые, потеряв последнего жильца, стояли опустевшими и заросшими. У мальчика болели ноги от непривычки, он шел босиком, осторожно ступая там, где начинались камни известняка. В эту самую деревню понемногу закрадывался голод, ее начинали покидать особо бедные люди, как и Егорка после, в надежде, что все то, что с ними началось, закончится быстро, и они вернутся домой, заведут огород, и будут сажать вкусную свеклу, о картошке они и мечтать боялись, даже и толком не знали, как она выглядит, и боялись ее, заморское чудо.

      –Мне холодно, – мальчик обратился к молчавшей сестре, он озяб, колени у него тряслись.

      –Молчи, уже пришли, – злобно ответила она, – что не терпится? Так ты терпи!

      Катя постучалась в деревянную дверь.

      Никто не отвечал. Она постучалась сильнее, и чьи-то шуршащие шаги послышались за дверью.

      –Вот видишь, дурачок, я же говорила, нас впустят, – улыбнулась она.

      –Кто там? – спросил их сухой голос из-за двери.

      –Я, Катя, за солью пришла.

      Скрип замка заложил уши, казалось петли не смазывались лет сто.

      Из щели высунулся длинный бородавчатый нос бабы с бородавками.

      –Ааа, голубушка, на кой ты тут? Какая соль? – спросила баба, не впуская их за порог.

      –За солью, мамка послала, тебе то не знать? Не придуривайся! Сама позвала, принимай.

      –Так нет её, её надо воровать идти. Если хочешь, пойдем, я вот уже и собиралась