Страшное дело. Тайна угрюмого дома. Александр Цеханович

и сказал:

      – Э-э-эх! Сердечный! С голодухи, верно!..

      И действительно, арестованный имел очень жалкий вид.

      Наскоро одетый котелок сполз на затылок. Белокурые пряди волос прилипли к потному лбу, рубашка была смята, а руки бессильно лежали по обе стороны, как парализованные. Время от времени он поднимал какой-то тусклый, остекленевший от ужаса взор и обводил им публику.

      Такой взор бывает у осужденного на смертную казнь во время его последнего шествия.

      Вдруг он вскочил со скамейки, как бы забыв о присутствии толпы и жандармов, вскочил и закричал:

      – Нет! Что это?… Сон!..

      – Хорош сон! – отозвался кто-то в толпе. – Свистнул больше ста тысяч, да и сон!..

      Краев не слышал этого замечания. Он насильно был посажен жандармами на скамейку и опять погрузился в свое оцепенение.

      В это время толпа разом с двух сторон расступилась.

      С одной стороны появился граф Сламота, а с другой – жена арестованного.

      Татьяна Николаевна с криком кинулась к мужу, упала на колени перед ним и, ломая руки, стала взывать к нему:

      – Поля! Поля, что ты сделал? Поля!

      Краев схватился за голову и истерически зарыдал, повторяя:

      – Не знаю!.. Не знаю!.. Ничего не знаю!

      – Ловко валяет дурака! – сказал кто-то.

      – Стыдитесь! – внушительно ответил другой голос, и наступила гробовая тишина.

      Сламота стоял, уронив руки, и с побледневшим от волнения лицом глядел на эту сцену.

      Он пришел один взглянуть на преступника, потому что раненый Шилов был уложен в постель.

      Преступник показался графу настолько жалким, что сердце его невольно переполнилось состраданием.

      Дорого бы дал он, чтобы иметь возможность помочь этому несчастному, быть может по крайней нужде принявшему участие в грабительской шайке.

      Но что он мог для него сделать теперь?

      Нелицеприятный закон строго осудит его, не входя в те причины, которые побудили его пойти на преступление.

      Слезы навернулись у старика на глаза, когда он увидел Татьяну Николаевну, бросившуюся перед мужем на колени.

      Он не мог вынести более этой тяжелой сцены и отошел. Вскоре молодую женщину отделили от мужа и попросили вернуться домой для обыска, который должен был быть сделан на даче.

      Но этот обыск не привел ни к каким результатам.

      Никаких денег не было найдено, а ровно и ничего подозрительного в отношении к настоящему делу.

      Татьяна Николаевна рыдала, сидя на крыльце дачи и обхватив руками обоих малюток. Мысли ее мутились; она положительно не понимала, что вокруг нее творится.

      Допрос преступника

      Прошло два дня.

      Краев сидел в камере предварительного заключения, в том мрачном здании, которое ютится позади окружного суда.

      Комнатка была крошечная, с меловыми стенами и окном, заделанным решеткой и выходившим на двор.

      Стены были так толсты, что дверная ниша походила на грот.

      Всю