Малышка на биткоин. И другие рассказы. Сергей Коноплицкий

я видел тоже. Понятно?

      – Что видел?

      – Видел тоже, что нет ничего. Понятно?

      – Чего нет ничего?

      – Фух! – устало выдохнул дед. – Ты меня убиваешь. Ладно, какая разница. Ложись спать!

      Дельгадо послушно лег и быстро заснул. Утром он проснулся, по привычке собрался прокашляться, но не смог. Высморкаться тоже не получилось. Другие подробности мы опустим, отметив лишь, что и там все было в порядке.

      Спустившись на кухню, он застал маму, которая мыла вчерашнюю посуду.

      – Привет, малыш! Как спалось? – поздоровалась мать.

      – Доброе утро! А где дедушка Чамба?

      – Он уехал… Странный какой-то. Передавал тебе привет и вот еще это. Сказал: подарок.

      Мама протянула Дельгадо маленький грязный мешочек.

      – Разворачивай, мне тоже интересно! – нетерпеливо сказала она.

      Дельгадо раскрыл мешочек, заглянул в него, потом посмотрел на маму и улыбнулся.

      – Ну что там?

      – Мама, а я здоров, – тихо сказал Дельгадо.

      – Что? Дай сюда… Хм. Ничего нет. Действительно странный. У тебя в комнате ничего не пропало?

      – Ничего, – уверенно сказал мальчик. – У меня ни-че-го!

      Все здесь и сейчас

      На самом краю земли сидел, свесив ноги, в задумчивой позе поэт Бевзякин. На нем были лишь легкий льняной пиджак и тонкие брюки, поэтому он время от времени зябко ежился. На коленях у него лежала раскрытая тетрадь с неоконченным стихотворением:

      Без причины я лгал, без улыбки смеялся,

      Я с тобой лишь затем, чтоб с собой не остаться,

      Ты приходишь во снах, ослепительно ярких,

      Просыпаясь, кричу, потому что мне жалко:

      Жалко дней и ночей, жалко смеха и слез,

      Жалко всех, кто пришел и хоть что-то принес,

      Жалко их по любви, по плаксивой натуре,

      До чего же я слаб! Я слабак по натуре.

      Последняя строчка вот уже четыре дня не давала поэту Бевзякину покоя.

      Сначала ему казалось, что получилось как-то жаргонно.

      – Ну что за «по натуре»? – вопрошал он себя. – Я ведь поэт, а не какой-то уголовный элемент.

      Потом он разглядел в стихотворении повтор слова «натуре» и посчитал это отблеском надвигающегося творческого кризиса.

      В довершение всего он узрел в этой строчке намек на собственное бессилие и самоунижение.

      – Прочитают люди и подумают, что сопляк Бевзякин и пишет сопливо для таких же слабаков.

      И вот, с такими мыслями он оказался на краю земли, где теперь ежился от холода и думал, что делать дальше. Мысли были невеселые.

      Внезапно кто-то мягко тронул его за плечо. Бевзякин обернулся. Перед ним стояла женщина лет сорока с красивыми глазами и улыбалась.

      – Вы кто? – удивленно спросил Бевзякин.

      – А разве ты это хотел спросить? – рассмеялась женщина.

      Поэт задумчиво и грустно улыбнулся в ответ:

      – Да, действительно, это сейчас меня меньше всего волнует. Я здесь по другой причине.

      – Какой? –