Князь Курбский. Борис Федоров

Минна, перебирая в ларце свои цепочки и кольца.

      – А о чем задумалась Минна, рассматривая так пристально янтарное с кораллами ожерелье?

      – Помнишь ли, Бригитта, я была в этом ожерелье на празднике командорши Лилиенвальд?

      – Где в первый раз увидели рыцаря фон Тонненберга?

      – Да…  – отвечала, закрасневшись, Минна.

      – И потому-то оно вам полюбилось? А как понравится вам,  – спросила лукаво старушка, повертывая высокою чернолисьею шапкою,  – этот дамский наряд? Вы обновите его, когда вкруг богатой рыцарской колесницы будут толпиться по улицам Дерпта и друг другу шептать: «Смотрите! Вот едет молодая фон Тонненберг!»

      Минна улыбалась. Вдруг она услышала в дальней комнате стук от опрокинутой шахматной доски и разлетевшихся шашек. Вошел отец.

      – Этот человек всегда меня сердит! – сказал он.

      – Кто, батюшка? – спросила Минна.

      – Кому быть, как не спорщику Вирланду, который мне досаждает вечным противоречием.

      – И все за шахматы?

      – Нет, в тысячу раз хуже. Он вздумал порочить честных людей! О, если бы узнал фон Тонненберг, то Вирланд бы с ним поплатился!

      – Этот Вирланд – несносный человек,  – сказала Минна.  – Он надоел мне насмешками, а еще больше – похвалами. Для чего, батюшка, вы пускаете его в дом?

      – А кто будет играть со мною в шахматы и пилькентафель? Мало найдется таких игроков. Вирланд преискусно играет, хоть я всегда выигрываю.

      Минна, зная язвительность Вирланда, не хотела и расспрашивать, что говорит он о Тонненберге.

      Вирланд был дворянин, который выводил род свой от незапамятных времен, но, довольствуясь обширным поместьем, не добивался рыцарской чести. Нельзя было сказать, чтоб он не был остроумен, но всегда ошибался в своих расчетах. Природа отказала ему в приятной наружности: маленькие глаза его разбегались в стороны, рябоватое лицо не оживлялось румянцем, но в сердце кипели страсти, и сильнее других была, по несчастью, влюбчивость. Неудачи раздражали его, и, желая отыграть умом то, что он проиграл наружностью, он находил удовольствие противоречить всем и каждому. При всем том стоило прекрасной девушке сказать ему несколько ласковых слов, чтоб раздуть искру, тлеющую в его сердце.

      Вирланд увидел Минну, и снова любовь заставила его позабыть все, о чем напоминали насмешники. Обманываясь милой улыбкой Минны, он рассчитал, что для получения руки ее нужно приобрести расположение отца ее и что для этого нужно угождать его склонностям. Ридель более всего любил играть в шахматы, и Вирланд проводил с ним целые вечера в этой игре. Ридель имел слабость сердиться за проигрыш, и Вирланд всегда доставлял ему случай выигрывать, а по расчету, чтоб скрыть умышленные ошибки, спорил с Риделем в каждой безделице.

      – Ты не смог бы выиграть,  – говорил Ридель, складывая шахматы и принимаясь за кружку пива.

      – Очень бы мог.

      – Но если бы я…

      – Нет, вы поступили