Ренегат. Александр Лавров

сообщения за неопровержимую правду, и будут делать из них выводы… каждый свое…

      – Что же? Это хорошо! – усмехнулся Андрей Николаевич.

      – Несомненно. Право человека высказывать то, что он думает, и я уверен, что ораторы будут искренни. Но, – пожал плечами японец, – я предпочел бы, чтобы почва для речей была более твердая. Во всяком случае у нас никто не станет говорить о том, чего не знает, или по крайней мере в чем не убежден.

      – Оставим-ка это! – уже весело воскликнул успокоившийся Контов. – Вон сам хозяин несет дымящееся блюдо… Я уверен, что мясо и в самом деле превосходно и в особенности после такой прогулки, какую сделали мы с моим другом.

      Трактирщик, очевидно, переменивший свое мнение о посетителях, сам поставил блюдо на стол. Слуги-негры уже принесли жестяные стаканчики, можжевеловую водку, воду к ней и стояли в почтительных позах у стола.

      – Господи, благослови! – первым начал Иванов.

      Он, не разбавляя можжевеловой водки водою, налил стаканчик до краев, выпил залпом, молодецки крякнул и произнес:

      – Дымком малость попахивает, а впрочем, ничего: для нашего брата заводского как раз в раз!

      – Он пьет виски без воды! – не то с испугом, не то с изумлением восклицал трактирщик.

      Негры тоже издавали какие-то восклицания.

      Контов и японец отказались от напитка, но Иванов повторил прием и поспешил налить еще третий стаканчик.

      – Так по душам насквозь пошло! – объявил он. – Но что этот американец на меня уставился? Узоров, кажись, на мне нет.

      – Он удивляется, что ты пьешь виски без воды, – пояснил ему Контов.

      – А зачем вода?

      – Здесь все так пьют. Они считают виски крепчайшим спиртным напитком.

      – Ну и пусть их считают! Наша казенка лучше, да и покрепче, пожалуй! Ну-ка, без троицы дом не строится, – опрокинул Иванов в рот и третий стакан.

      – О, варвар! – пробормотал трактирщик. – Он еще жив, он еще не умер!

      – Это он что же? – по тону понял Иванов смысл восклицания. – Дивится?

      – Да… Он удивляется, что вы живы после такого огромного приема! – объяснил ему Куманджеро. – Сегодня вечером здесь много будет разговоров про вас.

      – Пусть поговорят! – со снисходительной небрежностью ответил Иванов. – У нас от этого не убудет… Еще, что ли, выпить? Пусть американы видят, какова мать Рассея, мать рассейская земля.

      – Оставь, Вася, – отодвинул виски Контов, – довольно… Нехорошо, если напьешься…

      – Я-то напьюсь? – запротестовал Иванов. – Да никогда в жизни…

      – Все-таки оставь! Мне вот мысль в голову пришла поговорить с господином Куманджеро.

      – В таком разе и в самом деле довольно… Говорите, Андрей Николаевич, только уже по-нашенски… а то залопочете по-английскому, и сиди, как сова, глаза выпуча, ничегошеньки не разумея…

      Контов не слушал его и повернулся к обратившемуся в слух японцу.

      – Раз мы познакомились, господин Куманджеро, – заговорил он, улыбаясь, – то я не буду скрывать, что рад случаю, сведшему нас…

      – И