Патриарх Никон. Том 1. Михаил Филиппов

Никиты стала посещать ежедневно бывшую царскую невесту, а муж ее испросил у местного благочинного разрешение съездить на месяц в Москву и готовился к дороге.

      Купили пару лошадей, телегу, наняли черемиса в кучера, уложили вещи отца Никиты, и после молебна у Марьи Ивановны, с благословениями жены, отец Никита уехал в Москву.

      Тащился отец Никита по ухабистым дорогам медленно, без приключений, а недостатка в еде не было, – наложили ему и жена и царская невеста всего вдоволь, не только на путь в Москву, но и на край света.

      Скучно ехать так долго отцу Никите, и заводит он с черемисом зачастую разговоры и шутит с ним.

      – В первый раз, – спрашивает он своего возницу, – ты едешь в Москву?

      – В первый, батюшка, в первый, а во второй еще не был.

      – Понимаю, что во второй еще не был; да вот что, любезный, коли ты впервой въезжаешь в Москву, у ворот стоит старая-престарая баба, по прозвищу баба-яга, костяная нога, ни одного зуба; нужно ее поцеловать да в жены взять…

      – Ай! ай! ай! – завопил черемис и ударил по лошадям.

      – А кони-то чем провинились? – продолжал Никита.

      – А ты, батюшка, впервой в Москве?

      – Впервой.

      – И ты, значит, поцелуешь бабу и женишься на ней.

      – Я женат, а ты вот не женатый…

      – Ай! ай! ай! – снова закричал черемис. – А моя Катька что скажет? Сказывала, заработаешь от батюшки, вернешься из Москвы и свадьба…

      – Ничего, – успокаивал его Никита. – Царь на свой счет справит свадьбу твою в Москве.

      Разговор этим кончился, и Никита забыл о нем.

      Но вот и Москва белокаменная с златоглавыми храмами. Затрепетало сердце отца Никиты и замер дух. «Вот тут поистине место, где русским царям жить», – подумал он.

      Но возница его останавливает вдруг лошадей и сходит поспешно с козел.

      – Батюшка, рассчитай, – говорит он.

      Отец Никита не понимает, в чем дело.

      – Как рассчитай? – спрашивает он удивленно.

      – Я домой, назад, к Катьке…

      – Да как к Катьке?

      – Да так, не хочу старой бабы.

      Никон расхохотался.

      – Чудак, – сказал он, – да я шутил…

      – Нет, это правда. Спрашивал я по дороге во всех заездах и трактирах, и все говорят: правда…

      – Да над тобою смеялись.

      – Тебе-то смешки, а мне слезки…

      – Полно дурить, садись и поезжай.

      – Не хочу…

      – Убедишься ли ты, коли я тебя наряжу в рясу, а сам сяду на козлы в твоем армяке, так и въедем в ворота Москвы.

      – Ладно, садись.

      Отец Никита уступил ему свое место и сделался возницей.

      Когда они подъехали к заставе, черемис стал робко озираться и высматривать старую бабу; на беду у караулки стояла какая-то старая женщина.

      Как выскочит из телеги черемис и как побежит назад; пришлось отцу Никите повернуть в обратную и догнать труса.

      – Гляди, – успокаивал он его, – вот баба и уходит.

      – И взаправду уходит, – успокоился