Советник на зиму. Роман. Сергей Яковлев

не было грустно,

      Порубаем в капусту

      Всех врагов с кудряшов-ца-ми!..

      – Отсюда можно подсчитать голоса и объявить итоги, – сказал довольный Викланд.

      – Вам это напоминает голосование? – с сомнением спросил Несговоров.

      Они остались у окошка вдвоем. Маранта бродила по чердаку, отыскивая пригодный для работы холст. Гремели и хрупали под ее ногами фанерные декорации.

      – Мне милее народ молчащий, – продолжил Несговоров. – Не забитый, конечно, а как у нашего классика Пушкина, знаете? Который так безмолвствует, что это гудит в ушах набатом. В молчании больше правды и чистоты.

      – Благодарите Бога, что я не американец! – сказал Викланд, демонстративно зажимая уши при последних словах Несговорова. – В Штатах бы вас за такие речи очень и очень не похвалили! Чистота у вас уже была, нет? На нее тратится слишком много… Как лучше сказать? Ради нее приходится часто умываться кровью.

      – Никогда не говорите посланцам из-за бугра о чистоте и справедливости! – крикнула Несговорову с веселой дерзостью Маранта, волоча за собой длинный пыльный рулон, вся в мусоре и тенетах. – Забугорье относится к этим понятиям с большим подозрением.

      – Для демократического слуха они звучат подозрительно, – уточнил педантичный Викланд. – История двадцатого века не оставила иллюзий на этот счет.

      – Между чистотой и тиранией нет ничего общего, – упорствовал Несговоров. – Для чистых все чисто. Возможно, мнимая чистота тиранов – один из мифов толпы, жаждущей искупить свою нечистоту.

      – Или не мнимая, – пробормотала Маранта, уже бросив свой рулон и тоже прильнув к окну. – Жажда ведь не одни фантомы создает, она и пресуществляет…

      – Не буду спорить с русскими мудрецами! – Викланд миролюбиво поднял руки.

      – Значит, вы не видите смысла во всем этом участвовать? – тихо спросила Маранта Несговорова, не отрывая взгляда от ночной площади.

      – Да нет…

      – «Да нет» – это «да» или «нет»? – со смехом воскликнул Викланд.

      – А что я вам говорила про ужас русской речи! – оживилась Маранта. – И не думайте переводить. Это как рассеянным боковым зрением иногда видишь больше, чем выпялив зенки…

      – Зенки? – Викланд попал в новое затруднение.

      Несговоров невольно улыбнулся. Ему нравилось, как Маранта хулиганила.

      – Моя Даша в таких случаях говорит «разуй глаза», – сказал он.

      – Вот-вот! – восхитилась Маранта. – Разуйте глаза, господин иностранец! Перед вами натуральный русский бунт.

      – Снова бунт? – в тон ей резво отпарировал Викланд. – И не только на площади, как я понимаю, но и здесь? Ваш художник отказывается писать «Кудряшова – на нары»?

      – И даже рисовать его собаку, – серьезно продолжил Несговоров. – Если все это фарс…

      – Фарс? Погибшие дети – тоже фарс? – накинулась на него Маранта.

      – Не знаю. Дайте сказать. То, о чем вы говорили