Советник на зиму. Роман. Сергей Яковлев

за что хвататься.

      – Дядя Вадик! – остановила его Даша. – Мы еще не пили чаю. Ждали тебя.

      – На это можно смотреть? – спросила Маранта про картину. – Я знаю, художники не любят показывать незаконченные вещи. Посторонний взгляд иссушает и расколдовывает замысел… Простите, что вторглась к вам в дом без разрешения. Но, если уж я здесь, мне трудно ослепнуть и не увидеть самое главное. Тогда лучше уберите, поверните к стене, закройте чем-нибудь… Правда можно?

      – Это безобразно? – пересохшим языком спросил Несговоров, чувствуя, как по спине бегут мурашки, подступая к самому затылку.

      – Безобразно? Надо очень постараться, чтобы заслужить такой сильный отзыв…

      Маранта подняла на полотно трепетный взор и тут же опустила. Выдержала паузу.

      – Это прекрасно. Мне требуется немного собраться… Чтобы не сглазить… Вот так. Теперь можно. Люди в большинстве своем вампиры, крадут чужую силу. Поэтому они так ценят художников, ведь те ничего не приберегают для себя, все без остатка отдают любому, кто пожелает взять. Творение художника – самая легкая и сладкая пожива. Приходится учиться ограничивать себя в обжорстве. Хотя бы для того, чтобы не пресекалось творчество. Но не только. Мне страшно думать, что я питаюсь чьими-то живыми соками…

      – Я тоже вампир, – сказал Несговоров. – Последние два дня я жил только вашим спектаклем. На свете нет другой актрисы, которая может дать столько, сколько вы… За один миг, одним жестом!..

      Несговоров зажмурился, стыдясь подступивших слез и пытаясь вогнать их назад. Настоящая, живая Маранта стояла совсем близко, придя к нему сама, а он, то ли не веря счастью, то ли не зная, что с ним делать, все переживал свои мечты о ней.

      – Я взял тогда все, что смог, – признался он. – И опять возьму, если повезет. У меня не хватит сил отказаться.

      – Березы начинают опадать снизу, – сказала Маранта, чересчур старательно разглядывая деревце на полотне. Щеки ее порозовели. – К концу осени остаются только мелкие листочки на макушке. Легкое, плавно возносящееся пламя…

      – Вы любите огонь?

      – Я не люблю огонь. – Она перевела на него серьезные иссиня-черные глаза. – С огнем у меня связаны тяжелые воспоминания. Он убивает. Но это, к сожалению, единственная достойная форма жизни.

      – Вашей жизни, – уточнил Несговоров. – Я понял это, когда увидел, как вы протянули руки к оружию.

      – Жизни вообще, – возразила Маранта. – Не прозябания, не выживания, а жизни. Дело не в оружии, мне совсем не хочется из него палить…

      – Но существует тот предел, за которым это становится неизбежным? Именно так я понял вас на сцене. Предел отчаяния, унижения и…

      – Страха, наверное? За оружие берутся от страха. И всегда найдутся доброхоты, готовые протянуть вам ружье.

      – Значит, достойнее склонить голову и отдаться на милость победителя?

      – Смотря кто этот победитель, – загадочно сказала Маранта. – В любом случае есть крайняя возможность –