Живущие не так. Алекс Фрайт

поэтому из вредности молчу. Рыжеволосая красотка повеселела. Страх задвинут глубже, и в зеленых глазах Аллахоры снова появились мерцающие искорки.

      – Так почему? – продолжает настаивать она.

      Мои внутренности почти отпустила боль, и они становятся намного дружелюбнее к хозяину, позволив мне усмехнуться:

      – Потому что ты не умеешь наколдовать себе красивое нижнее белье, а показаться передо мной в непрезентабельном виде тебе стыдно и жутко неудобно – вдруг разлюблю.

      – Врешь ты все. Нет у меня никакого белья – ни красивого, ни обычного, абсолютно никакого.

      Рыженькая несколькими быстрыми движениями сбрасывает с себя джинсы и свитер. Аллахору совсем не ласкает солнце, и ее совершенное обнаженное тело в красноватых отблесках догорающего костра с одной стороны цвета светлой меди, как и ее волосы, а в мутно-тусклом освещении низкой луны вторая половинка напоминает мраморную статую. Только страшный кольцеобразный шрам с пятью отходящими отростками-лучами уродует бархатистую кожу над левой грудью. Сегодня лучей стало пять – отражение Гражуля Колы оставило еще одну отметку.

      – Держи руки при себе, – шипит девушка в ответ на мои поползновения проверить все ли у нее на месте.

      Рыжая вытаскивает из рюкзака камуфлированный комбинезон и ввинчивается в него своим гибким телом в секунду, как песчаная змейка в бархан. Белья действительно нет. «Натрет тело комбинезоном, глупышка: – не в шутку разозлился уже я». Однако решил промолчать – ничего же не сделаешь сейчас. Так всегда – маленькая проблема гарантированно сулит большие неприятности.

      – Если честно, – продолжает она разговор, с трудом заталкивая копну своих роскошных волос в специальную сеточку, – у меня просто опять не вышло сразу одеться в камуфляж при переходе в истинное тело.

      – И почему так? Что-то стало здесь изменяться или… может, я залетела?

      Рыжая аккуратно приземляется на пятую точку, одновременно вытаскивая из бездонного рюкзака высокие солдатские ботинки на шнуровке. Видя мое изумление, Аллахора по-настоящему потешается, а затем вдруг жалобно всхлипывает:

      – Страшно? Да? Нам, может, завтра конец, а тебе страшно, что твоя навка беременна?

      Вот так перемена настроения, думаю я про себя, а вслух говорю:

      – Разве я против этого, рыженькая? Мы же с тобой столько вместе. Вот выберемся отсюда и подальше куда уедем. Несколько десятков лет воспоминания о Кройдане будут сказками нашим детям.

      Рыжая внимательно смотрит на меня исподлобья, затем удовлетворенно кивает головой.

      – Ты обещал. Но физической близостью это подкреплено не будет, – она, дурачась, показывает мне язык, – потом, дома, я забеременею сразу двойней, я знаю, – и она снова хмурится.

      – Возможно, так и будет, – доносится саркастический голос из-под деревьев и на поляну легкими шагами выходит высокая, стройная женщина, – а, возможно, и нет, – откровенная усмешка в голосе.

      Голос мгновенно вскочившей Аллахоры