Леонтоподиум. Алиса Александровна Васильева

мой сувенир, чтобы не тащить домой всякий мусор.

      Глеб подошел к цветку, присел рядом и накрыл его ладонью. Даже не пытаясь понять происходящее, я отполз на несколько метров, со второй попытки встал на ноги и припустил изо всех сил по улице, все время ожидая, что Глеб меня настигнет, но ни разу не набравшись смелости оглянуться.

      Поставив собственный рекорд скорости, я добежал до метро, перепрыгнул через турникет, прошел по переходу, где утром играли мои музыкантши, а теперь царила тишина, и ухватился за последний вагон уходящего поезда. Пальцы правой руки были сломаны, держаться левой было неудобно, но такие мелочи меня не волновали. Я на каждой станции ждал, что Глеб вот-вот появится на платформе. Или свесится ко мне с крыши вагона на каком-нибудь перегоне. Пятая станция. Шестая. Еще одна. Я не мог поверить, что выкрутился из этой передряги. Поезд тронулся. Еще минута десять секунд.

      Я приготовился, считая удары своего сердца. Конечно, я делал это уже тысячи раз, но сегодня был явно не мой день. Не хватало еще промахнуться мимо платформы «Кардус». Три, два – прыг. В темноте тоннеля я соскочил на платформу, о которой знали только жители Леонтоподиума. Станция «Кардус» никогда не освещалась, и, хотя я никогда и не видел знака, стоящего на узкой платформе, я знал, что там написано «Кардус. Переход в Леонтоподиум. Осторожно: топи».

      ***

      – Еще раз объясни мне, потому что я не понимаю, как это – ты не знаешь, где он? – Бездонные, как черные дыры, глаза принцессы Рады прожигали меня насквозь.

      Железный набалдашник ее трости впился мне в подбородок, так что опустить голову я не мог. Говорить тоже было не особо удобно, но на фоне других моих неприятностей этого даже и замечать-то не стоило.

      – Я не знаю, где Карл, – твердил я, второй раз за этот проклятущий день тщательно подбирая слова, которые будут правдой, – скорее всего, он мертв. И где его труп, я тоже не знаю.

      Я решил молчать о Глебе и Тритрети. Конечно, если моя ложь когда-нибудь всплывет, мне будет очень и очень плохо, но, если принцессы узнают, что мной интересуется Тритрети, я обречен, без вариантов.

      – Ты что, не смог его учуять?

      – Смог. Но потом упустил шанс вернуть Карла в Леонтоподиум, – признался я, выбирая как можно более обтекаемые формулировки.

      – Как именно ты его упустил?

      – Я отвлекся на соблазны Федерации, – в какой-то мере это было правдой – Тритрети ведь пытался меня соблазнить, а уж он-то точно часть Федерации.

      К моему удивлению, Рада приняла мою версию и даже не стала настаивать на подробностях.

      – Элла права – ты бесполезный мусор! – вздохнула она, ощутимо двинув мне в висок тростью.

      В глазах потемнело, по щеке побежала струйка крови. Я поспешно вытер ее рукавом, меня бросало в дрожь от одной мысли о том, что я заляпаю белоснежные ковры Рады. В лилейном доме все, начиная от мебели и заканчивая шторами, стерильно-белого цвета. У Рады какая-то просто маниакальная тяга к чистоте.

      – Я готов понести любое наказание, –