Гураны. Исчезающее племя. Владимир Рукосуев

мы его на снегу часа через полтора. Не помогли ни водка, ни крепкий организм. Воспаление легких и проблемы со здоровьем до конца жизни.

      Понятно, что с его характером на этом не закончилось и, чтобы избежать смертоубийства, нас переселили в другую станицу – Манкечурскую.

      Помню начало частушки тех времен: « Пури, Мулино, Манкечур воевали за царя….», забыл как дальше. Это были казачьи станицы, которые подверглись жестоким гонениям со стороны советских властей. Из Пури, например, выселили всех жителей. Через нее пролегал тракт на Борзю, и я помню еще в 60-е годы мы проезжали через мертвое село с домами без окон и дверей. Переселенцев из станицы называли «пуринцами».

      Жизнь в Манкечуре ничем особенным не запомнилась по причине краткости пребывания.

      ГЛАВА 11. ВОЗВРАЩЕНИЕ

      Нас вернули назад на 3-е отделение. Там сменился управляющий, и отчим клятвенно заверил, что не будет подвергать нового средневековым пыткам и, вообще, остепенился.

      Свежо предание…… Работу отчиму дали на отаре, а так как мать не работала из-за кучи детей, и в деревне даже обслужить семью была не в состоянии, то и нас сослали на отару в урочище Кадарча.

      Жили мы в настоящей землянке, в которой: – «…бьется в тесной печурке огонь…». Романтики было выше головы. Полное отсутствие соседей на расстоянии двенадцати километров, степь с перелесками, в которых живность можно было чуть не руками ловить. Мне разрешили охотиться с настоящим ружьем. Подранков я приручал. У нас часто жили рябчики, куропатки, дикие козлята, лисята – мои и отчима трофеи. Мы к ним привыкали, но из совхоза наезжали разные уполномоченные, учетчики, зоотехники, ветеринары и отчим после застолья с ними, от широты душевной дарил им очередного питомца. На наши слезы никто внимания не обращал.

      Землянка для такой семьи была тесной, мы всё возмущались, что еще и дверь открывалась внутрь, воруя пространство. Оценили это неудобство зимой, когда оно превратилось в преимущество. В первую же метель, открыв утром дверь, обнаружили снежную стену. Вход в жилище, в виде двухметровой траншеи, был завален. Если бы дверь открывалась наружу, мы были бы заживо погребены. Откапывались, чем пришлось (впоследствии всегда держали под рукой лопату), а снаружи к нам пробивались собаки. На полпути встретились. Весело было ребятне и собакам, а взрослым и овцам нет. Неудобство было в том, что снег приходилось загребать в помещение, а потом выносить наверх. Но это взрослым, а нам приключение! Мало кто может похвастаться сугробами возле постели. Правда, вода и грязь на полу, действительно, причиняли неудобства. Да и все остальное было на дворе. Вернее ничего не было, простор – пристраивайся, где хочешь. Только запоминай, чтоб потом не вляпаться.

      Учился я уже в пятом классе в интернате. Здание интерната было на ремонте и нас поселили в фойе клуба без разбору и девочек и мальчиков. Иногда с нами ночевала прикомандированная для присмотра