Ожидание andante. Сборник рассказов. Ирина Джерелей

она давно стала своей, просто «стонала» от восторга: неоднозначность образов, явное богоборчество, оригинальность текстов давали пищу для разговоров и статей.

      Что касается меня, то даже мне, при всей моей склонности к традиционализму, сборник понравился. Удалось, несмотря на все споры с Рыжей, добиться максимальной «золотой середины». Почему-то я думала, что этот сборник будет решающим: либо она оттолкнется от своей первой книги и начнет творчески расти, либо уйдет в отрицательные эмоции и постепенно деградирует как человеческая личность, станет «Поэтом Тьмы», если так понятней.

      Ее литературное будущее предсказать было невозможно, не хотелось давать какие-либо авансы, поэтому я отказалась писать по ее просьбе рецензию, мотивируя это незрелостью сборника. И Рыжей это не понравилось.

      На презентацию я не пошла. Впрочем, для нее это уже не имело значения. Рыжая была счастлива, к ней пришел настоящий долгожданный успех.

      Многие ей, конечно, прочили большую славу. Но мне было нестерпимо грустно. Почему-то казалось, что это конец ее пути. Может, я слишком идеалистична в понимании поэзии, но для меня Поэт – это тот, кто учит добру, терпимости, любви к миру, чьи стихи в худшем случае вызывают светлую грусть, замешанную на остром желании жить дальше.

      Находясь в собственном поэтическом мире, я уже давно поняла одну пронзительную истину: стихи моделируют будущее творца. И если он предсказывает смерть или несчастную любовь, всеобщий мор или вселенскую катастрофу, сумасшествие и ад, – это обязательно произойдет.

      Почему? Наверное, потому что стихи, как совершенно особенный вид человеческого творчества, связанный с рифмованным, заговорным словом, обладают магией и притягивают отрицательные события, словно медовая патока – рой мух.

      Смерть – не милая подружка поэта, не источник его вдохновения, это – его главный цензор. И, если вплотную подошел к пограничному барьеру, лучше на время оставить стихи вообще и переключиться на прозу, публицистику, критику. Именно это я и советовала своей рыжекудрой поэтической подружке. Но она не могла остановиться.

      Став рабой собственной строки, будущая знаменитость жила написанным, словно наркоман – дозой героина. Это было ее единственное спасение от заурядного мира, полного обычных людей. Мой «черноризный ангел» с рыжими кудряшками отторгал всякое знание, кроме своего плачевного опыта. И единственное, что могло ее успокоить – это сомнительное покорение новых поэтических вершин. Я пыталась говорить о смысле жизни, о красоте, но ответ был один: «А зачем жить, если не стремиться к славе?».

      Да, откровенно и обескураживающе…

      ***

      Прошло время, и вторым нашим совместным проектом с Рыжей стала подготовка сборника молодых поэтов под ее редакцией. Но, когда рукопись попала ко мне на окончательную доработку, мне пришлось заново редактировать композицию и тексты: я давно работала с литературными изданиями и знала, как нужно