Хроники Нордланда. Грязные ангелы. Наталья Альбертовна Свидрицкая

Ты подонок… Ненавижу!!!

      – Заткнись, Чуха. – Хрипло сказал Гор. – Заткнись!

      – Я не Чуха! – Рванулась она. – Я Мария! И ты меня не заставишь…

      Он наотмашь ударил её по губам, потом опять, так, что она упала на колени, зажав разбитые нос и губы. По пальцам хлынула кровь.

      – Лучше молчи. – Прошипел Гор, схватил её за волосы и поволок, легко, словно тряпичную куклу.

      Их возвращение встретили улюлюканьем и свистом, струйки крови на бёдрах Марии – разочарованными возгласами.

      – Эй, так не честно! – Воскликнул Локи. – Мы все хотели посмотреть!

      – А кто это тебя так ободрал?! – Удивился Арес.

      – Она. – Коротко сказал Гор, подтаскивая Марию к бассейну и с размаху окуная её в воду, не выпуская волос. – Ты! – Приказал Паскуде. – Мой её! – И Паскуда торопливо и тщательно подмыла и помыла Марию, которая стиснула зубы, чтобы не стонать от боли: Гор держал её нарочито грубо. Мокрую, рванул на себя, подтащил к станку, и начал привязывать, действуя так же намеренно грубо и нарочно причиняя боль. Мария терпела изо всех сил.

      – Ты же говорил, её к Хозяину? – напомнил Доктор.

      – Ему её целка не нужна. – Огрызнулся Гор. – Ему другое нужно. Это он и получит. – И зло воскликнул:

      – Ну, и что?! Подумаешь, вы»» ал!.. Она от этого не сдохла и не испортилась!!!

      Он опять ненавидел самого себя. Какого чёрта?! Да, Мария была необыкновенно красивой: высокой, ладной, золотистой, словно отлитой из какого-то вещества, которое хотелось трогать, гладить и мять, всё сильнее и сильнее, всё требовательнее и… Гор тряхнул головой: возбуждение вновь накатило с прежней силой. Мария была не просто красивой: от неё волшебно пахло, она вся была – жизнь, сила, страсть. Жизнь и страсть пульсировали в ней, она вся сияла и манила, соблазняла, сводила с ума. Упругая грудь, крутые бёдра, волнующий изгиб спины, тонкая гибкая талия, золотые кудрявые волосы, глаза цвета лесного ореха, с золотыми искрами… Гор изо всех сил давил в себе восхищение и жалость. Эльфийский инстинкт кричал в нём: не бить и ломать её надо, ею нужно восхищаться, её следует ласкать и любить!.. Её прекрасную кожу хотелось трогать руками и даже губами, прижиматься лицом к её груди и животу, дышать ею, наслаждаться ею… Когда-то он уже испытал нечто подобное, и теперь яростно боролся и с собой, и со своими нелепыми чувствами и желаниями, и с этими воспоминаниями. Тем более, что Мария уж точно не захочет, чтобы он ласкал её. И от этой мысли было как-то… досадно.

      Девушка была так подавлена, что не замечала ничего вокруг. Ей было очень больно, и очень страшно. Что же это за место, в котором даже её эльфийский инстинкт был бессилен?.. Насилие не стало для неё потрясением: Мария насмотрелась на это за два дня и ждала этого; боли почти не было, крови тоже было немного – она была сильной и здоровой девушкой, довольно взрослой и крепкой. Лишение девственности отошло для неё на задний план, главным потрясением и главным ужасом было всё остальное. Не сдаться, ни в коем случае не сдаться – вот было главное её стремление сейчас,