Стрелок. Александр Романовский

их видел как на ладони – отражения в стеклах витрин и паромобилей, среди разноликой толпы.

      В «Крысиной глотке» стрелок потребовал у Клэтча виски и уселся за дальний столик. Всякий вошедший в салун тотчас оказывался на виду, сам же Снейк был погружен в глубокую тень. Впрочем, его новые враги, как вскоре выяснилось, входить в уязвимое положение не имели вовсе никакого намерения.

      – Клэтч!.. – донесся с улицы рык.

      Бармен, безмятежно протиравший до этого момента стойку, всполошился.

      – Что ты натворил?.. – зашипел он. – Это шакалы! У меня с ними что-то вроде перемирия, и вот, появляешься ты, создаешь головную боль!..

      – Да, шакалы, – кивнул стрелок. – Но ты им даром не нужен. Их интересую я.

      Клэтч обреченно застонал.

      – Клэтч! – проревели снаружи. – У тебя наш враг! Он прикончил нескольких наших!..

      – Убил шакалов?.. – бармен, казалось, не верил собственным ушам. – Когда, скажи на милость, ты успел?.. Нет, легко нам теперь не отделаться…

      Снейк пожал плечами.

      – Мы знаем, он внутри! – продолжал шакал. – Выдай его, или сожжем твою хибару!..

      – Они подожгут салун! – запаниковал Клэтч. – Как пить дать, им ничего не стоит! А у меня ничего нет, только этот сраный салун, Снейк, ты должен что-то сделать, спаси меня, – тараторил бармен, – ведь это ты все заварил…

      – Тихо, – бросил Снейк. – Сиди здесь и не высовывайся.

      Он встал со стула и двинулся к выходу.

      Клэтч затаился, приготовившись в любой момент нырнуть за стойку. Он обратился в слух, но разговоров не последовало. Прогремели выстрелы, один за другим, более громкие, чем пистолетные. Винтовочные или револьверные.

      Бармен дрожал и обливался потом, не зная, что для него будет лучше – если шакалы убьют Снейка, или если Снейк прикончит пришедших за ним шакалов.

      Стрельба прекратилась удивительно скоро.

      Стрелок вошел в салун. Отброшенные полы плаща обнажали лежащие в кобурах револьверы.

      Не говоря ни слова, Снейк поднялся в свою комнату.

      Клэтч убедился, что на нем ни царапины.

      Немногим позднее, когда волнение вокруг «Крысиной глотки» улеглось, а Клэтч пришел в себя, стрелок спустился в общую залу и купил традиционное виски – целую пинту в хрустальном графине с щербатым горлом.

      Он-то рассчитывал, что ждать придется дольше.

      В салун, тотчас оказавшись под перекрестьем пристальных взоров – Клэтч мгновенно напрягся, как лягушачья лапка под электротоком, – вошли две ящерицы. Оба были облачены в добротные серые костюмы, скроенные таким образом, что хвосты, торчащие из прорезей в брюках, ничуть не портили фасон.

      Морщинистые чешуйчатые шеи торчали из накрахмаленных воротничков, стянутых галстуками в полоску. Рты, лишенные губ, то и дело приоткрывались, когда языки рефлекторно пробовали воздух. Игуаны обвыклись в полумраке, осмотрели салун, и, минуя стойку с ошарашенным Клэтчем, двинулись к Снейку.

      – Говорят, ты классный специалист, –