Черноногие. Э. Шевалье

в грудь! Этот проклятый выстрел отправляет меня расставлять западни и охотиться на том свете. Впрочем, я этого ожидал: так должен умереть всякий честный охотник.

      Кенет расстегнул одежду бедняги и увидел, что тот прав: рана была смертельна. Пуля прошла через легкие, и запекшаяся кровь пропитала его одежду.

      – Не беспокойтесь обо мне, – сказал умирающий, видя, что Сильвина с участием наклонилась к нему, – немного раньше или немного позже, но это должно случиться с каждым из нас. Да будет благословенно ваше доброе сердце, но как это ничтожно, когда валится с насеста птица моего полета! Передайте мой прощальный привет товарищам и похороните меня в уголке, где протекал бы ручей, зеленела травка, и… – он с трудом произносил слова, – немного развесистых деревьев, чтобы давали тень моему последнему приюту.

      Подняв глаза к небу, умирающий улыбнулся и прибавил:

      – Знаете ли, мы, охотники, любим ручьи, леса и луга. Прощайте! Мы увидимся, друзья… там, на великой ниве будущей жизни – на великом Северо-Западе вечности.

      Это были последние вырвавшиеся из его груди слова, с ними он и скончался.

      В эту минуту послышался голос Саула Вандера:

      – Вперед, молодцы! Джон Легри пошел теперь другой дорогой, в обход, и когда-нибудь мы встретим его под сенью палатки, курящего трубку блаженства, с большим запасом пуль и сухого пороха… Волк, позаботься о моем ягненке.

      И он поскакал к голове отряда, где началась уже горячая перестрелка.

      Хотя Кенет и жаждал боя, однако с места не трогался; маленькая худощавая рука Волка казалась ему недостаточной защитой для Сильвины. Взглянув на мальчика, он заметил, что тот смотрит на нее с каким-то особенным огнем в глазах. Никогда еще Кенет не обращал на него особого внимания, но в эту минуту он был поражен дикой красотой лица молодого индейца. Его детская физиономия выражала что-то гордое и высокомерное. Шум битвы как-то странно волновал его, губы дрожали, зрачки пылали огнем, и грудь неровно поднималась. Внимательно посмотрев на него, Кенет сказал ему, прибегая к тому образному языку, на котором обыкновенно изъясняются индейцы:

      – Отпрыск Волка, не отходи от своей молодой госпожи и не подводи ее близко к передовому отряду. Пускай твои глаза зорко стерегут ее, и не позволяй врагу обойти себя.

      Волк, не говоря ни слова, снял ружье и молча держал его наготове.

      – Он верен как собака, – сказала Сильвина шепотом и наклонилась к Кенету, – но он угрюмого нрава. Посмотрите, он уже косится на вас, он очень не любит, чтобы ему отдавали приказания посторонние.

      Кенет поклонился и, пришпорив лошадь, полетел вперед. Всюду раздавались выстрелы, и крики охотников отвечали на дикие завывания невидимого врага.

      Глава IX

      Нападение

      Кенет, явившись на поле битвы, очутился около Авраама Гэмета.

      – Право слово, – сказал квакер, – мой конь чует битву, грызет удила, и, я боюсь, как бы он не увлек меня в эту свалку.

      – У