Сент-Ронанские воды. Вальтер Скотт

вас, хозяюшка, – сказал Тиррел, – но в этих мешках у меня акварельные наброски и рисунки, и я предпочитаю перенести их сам.

      – Значит, вы еще занимаетесь этим делом? – спросила Мег. – Ужасную грязь разводили вы из-за них встарь.

      – Я не могу жить без рисования, – сказал Тиррел, беря свои сумки.

      Затем служанка, как положено, проводила гостя в его уютную комнату. Вскоре, к его удовольствию, заботливые руки Мег поставили на стол целое блюдо котлет с овощами и кувшин превосходного эля. В виде признательности за оказанную честь Тиррел попросил Мег принести ему бутылочку, запечатанную желтым сургучом. «Если у вас, конечно, еще остался тот прекрасный кларет», – прибавил он.

      – Остался! Еще бы не остаться! – сказала Мег. – Я его не всякому подаю. Ах, мастер Тирл, опять вы взялись за прежнее! Раз вы зарабатываете на жизнь рисованием, как говорите, так стаканчик рому с водой обошелся бы вам дешевле, а пользы принес бы столько же. Впрочем, конечно, поступайте сейчас по-своему, а то потом, может быть, и не придется.

      Позвякивая ключами, Мег выплыла из комнаты и, переворошив весь погреб, вернулась с бутылкой такого кларета, какого ни в одной гостинице не подали бы самому королю, и притом даже по королевской цене. Хозяйка почувствовала себя вполне вознагражденной, когда приезжий заверил ее, что букет этого вина он помнит и по сей день. Проявив таким образом свое гостеприимство, она удалилась, предоставив гостю спокойно наслаждаться всем тем, что красовалось на столе.

      Но на сердце у Тиррела лежала тяжесть, которой не снять было ни хорошим угощением, ни даже вином: ведь вино не в силах развеселить душу, если в ней кроется тайная горесть и противится его оживляющему влиянию. А Тиррел только что вернулся в края, которые любил в ту прекрасную пору, когда юность и веселье внушают нам счастливые надежды, так редко сбывающиеся с наступлением зрелости. Он подвинул стул в амбразуру старинного окна, поднял раму, чтобы насладиться свежим воздухом, и, окидывая взором места, которых не видел в течение последних бурных лет, обратился мыслями к былому. Перед ним уходил вниз конец опустевшей деревни, и развалины ее домов кое-где выглядывали из-под одевавшей их густой зелени. Еще ниже на лужайке расположилась окруженная кладбищенскими крестами церковь Святого Ронана, а дальше, у впадения сент-ронанского ручья в реку, протекавшую по широкой нижней долине, белели в закатных лучах новые, либо только что выстроенные, либо еще не достроенные дома вокруг целебного источника.

      «Время меняет все вокруг нас. Как же любви и дружбе пережить наши жилища и сооружения?» – таков был ход естественных, хотя и избитых мыслей, нахлынувших на Тиррела.

      Он сидел, погрузясь в мрачную задумчивость, когда их течение нарушил приход услужливой хозяйки.

      – Я надумала предложить вам чашку чаю, мастер Фрэнси, – просто так, ради старого знакомства. Велю этой вертушке Бинни подать сюда чай и сама заварю его. Как! Вы еще не допили вино?

      – Я больше не буду пить, миссис Додз, – ответил Тиррел, – и прошу вас забрать бутылку.

      – Забрать