Верная гончая. Настя Королёва

хотел сказать что-то ещё, явно нелицеприятное, но заметив мой взгляд, поднес лист к лицу и повертел в разные стороны:

      – Гончие увлекаются живописью? – иронично выгнув бровь, поинтересовался он, а я недоумённо моргнула.

      Какой живописью? При чем тут это? Там написана буква, без должного наклона и аккуратных линий, но ведь буква же!

      – Должен тебя разочаровать, красавица, твоё умение далеко от совершенства!

      И бросил листок в камин! Вот так просто взял и выбросил. А я так старалась! Надеялась! Это же был мой шанс! И тут я опустила взгляд на ещё один листок, на котором красовались непонятные значки и закорючки, чем-то напоминающие китайские иероглифы. Значит он меня не понял…И наша буква «я» для него всего лишь такой же набор линий, как для меня их письменность.

      Не везёт, так не везёт!

      Выходит, зря я и пол испачкала, и лапы перемазала. Понуро опустив голову, жалобно заскулила. Вот и буду теперь всю оставшуюся жизнь маяться в собачьем теле, и никто не спасет меня, совсем никто…

      Но на смену обиде пришло изумление. Почему же тогда мы так легко понимаем друг друга? Ведь, если письменность отличается от той, которую я изучала, то и язык должен быть другой? Или я что-то не так понимаю? Или дело в ошейнике?

      Хотя какая разница, участь моя всё равно не завидная.

      – Обиделась? – рядом присел Ранделл, не обратив внимания на грязный пол, и не дожидаясь от меня никакой реакции, продолжил: – А зря! Обижаться должен я, ты посмотри, что натворила?

      «И что не обижаешься тогда?» – проворчала мысленно, искоса посмотрев на мужчину.

      Сидит, сморит на меня, внимательно так, даже улыбается. Чудной он какой-то, я бы за недостойное поведение хорошенько отчитала четвероногого питомца, а этот улыбается.

      Нет, я, безусловно, рада такому лёгкому отношению к испорченному паркету, коврику, креслу и брюкам, но ведь так не должно быть, хотя…Приближённый человек к самому величеству вряд ли будет переживать обо всём вышеперечисленном, статус не тот и, пожалуй, заработки куда выше моей среднестатистической зарплаты.

      – Так, а теперь как бы тебе лапы вымыть? – склонив голову набок, Ранделл внимательно осмотрел меня, будто примериваясь.

      Думает, сопротивляться буду? Да ни за что! Мне уже и так чихать хочется от противного запаха чернил, а кожа на лапе неприятно зудит и чешется. Себя пожалеть я ещё успею, а сейчас курс на ванну, или где тут они моются?

      Встала на ноги и свысока посмотрела на хозяина, точнее попыталась посмотреть свысока, ведь сидя на полу он со мной практически одного роста.

      – Что? Сама пойдешь? – искренне удивился мужчина и резво вскочил на ноги, видимо опасаясь, что я всё же передумаю.

      Прыгать на трех лапах не получилось и, скрепя сердце, опустила вымазанную в чернилах конечность на пол и медленно побрела за Ранделлом.

      Ванна, спрятанная за замаскированной под стену дверью, оказалась самой обычной ванной. Невысокий бортик, отделанный мелкими кусочками мозаики бежевого и тёмно-коричневого цвета, скрывал за собой огромную посудину,